Дикая природа - Эбби Джини Страница 10

косметической фабрике, но Дарлин настояла, чтобы мы включили какой-нибудь другой канал. К нам этот взрыв не имеет отношения, объяснила сестра, а если все это смотреть, кошмары начнут сниться. В конце концов мы выбрали какое-то реалити-шоу. В углу гостиной тарахтела наша крохотная стиральная машина с сушилкой – куб цвета инея. У нее, видимо, был разбалансирован барабан, и на максимальных оборотах каждого цикла машина зычно рычала, заглушая телевизор; иногда от ее громыхания трясся весь трейлер. На новую стиральную машину денег у нас не было, и Дарлин жила в постоянном страхе, что наша малютка сломается и тогда придется ездить в прачечную самообслуживания.

Через какое-то время Джейн ушла спать. Дарлин уже спала, сцепив руки на животе. Дыхание у нее было ровное и глубокое. Очки она сняла, и без них лицо ее выглядело моложе.

Я оставалась там, где была, думая о мистере Картере. «Я тебя не осуждаю», – сказал он. Я поняла, о чем он говорил.

После торнадо на Мерси, словно стая саранчи, налетели телерепортеры и журналисты. Они фотографировали разрушенные дома, беседовали с осунувшимися людьми, оставшимися без крова. В целом город отреагировал на нашествие СМИ с холодной вежливостью – кто-то ответил на пару вопросов, кто-то неохотно разрешил себя щелкнуть. Никаких личных подробностей. Жители сомкнули ряды, присматривая друг за другом.

Все, кроме Дарлин. Не знаю, как это вышло (мне было всего шесть лет, и я к тому же переживала психологическую травму), но мы, в отличие от всех остальных, охотно общались с прессой. Помню, как я в своем лучшем платье сидела с сестрами перед камерой на диване. Помню, как мы по очереди что-то говорили в микрофон. Такера с нами не было – тогда я не понимала почему. Кто-то вручил мне фотографию отца, попросил держать ее повыше и смотреть в камеру. Какая-то женщина со свирепым лицом нанесла мне макияж, впервые в жизни. От юпитеров исходил жар, руки у меня дрожали, и я ужасно обрадовалась, когда съемка закончилась.

И это было не единственное наше интервью. Мы давали их довольно часто. Не помню, что появилось раньше – статьи в газетах, телерепортаж или журнал с нашими фотографиями на обложке. Мы оказались в центре общественного внимания: четверо сирот, оставшихся без крова и без средств к существованию – трогательное зрелище. Поступало огромное число запросов на новые репортажи, и Дарлин всегда отвечала согласием, если за это платили деньги.

На какое-то время семья Макклауд стала лицом случившейся трагедии. Помнится, я сидела на коленях у Дарлин, а оператор велел мне не улыбаться. В память врезался заголовок одной статьи: «Самая горемычная семья в Мерси». Ниже была помещена фотография, на которой сидим мы трое – Дарлин, Джейн и я, – растерянные, жалкие, как бездомные котята.

Было во всем этом что-то постыдное. После того как телерепортеры и журналисты перестали приезжать и звонить, мы поняли, что обитатели Мерси наше поведение не одобрили. Я привыкла к тому, как жители городка смотрят на меня – до сих пор. С приторной жалостью. С некоторой брезгливостью. Похлопывают меня по руке. Специально подходят к кассе, чтобы заплатить за меня, когда я покупаю товары для школы в долларовом магазинчике. Дарлин приветствовали чопорно, словно не были с ней знакомы. Торнадо мы пережили вместе, но теперь от нас все отвернулись. Дарлин продала трагическую историю нашей семьи, а вместе с ней и всех нас. И это пятно позора лежало на нас по сей день.

В ту пору Такер очень злился. При приближении репортеров мгновенно отворачивался. Ни в какую не желал фотографироваться. Жаль, что нельзя у него спросить, почему он так себя вел, да и вообще у меня к нему много вопросов, но, разумеется, задать их ему я не могу. Вскоре после трагедии брат сбежал от нас. А я надеялась, что, может, хотя бы он знает, как нам перестать быть самой горемычной семьей в Мерси. Это определение пристало к нам, как клеймо.

4

В понедельник я пошла в начальную школу Мерси в последний раз. Правда, сама я этого, конечно, еще не знала. Не знала, что скоро исчезну.

Утро выдалось неудачным. Еще до рассвета меня разбудила соседская собака. Красавчик был дружелюбный пес, на привязи его никогда не держали, он спокойно разгуливал по трейлерному поселку, спал под машинами, выпрашивал объедки. Я и сама нередко подкармливала его, когда никто не видел. А теперь он то и дело заходился лаем, от которого я проснулась.

Я села в кровати. Джейн даже не шелохнулась, спала как спала, ей любой шум был нипочем. Отодвинув занавеску, я увидела, что солнце еще не взошло. Красавчик казался тенью на фоне дымчатого пейзажа, белые пятна на его спине светились во мгле. Пес стоял на краю оврага и лаял, глядя вниз.

За стеной раздался голос Дарлин:

– Черт бы побрал этого пса!

Я выскользнула из постели. В гостиной моя сестра, копошась в темноте, натягивала толстовку и резиновые сапоги – первую попавшуюся пару обуви. Она ринулась к выходу, в гневе даже не заметив меня.

Приятно было босыми ногами ступать по влажной от росы траве. Воздух полнился пением первых летних цикад. Прищурившись, я взглянула на небо, и меня поразил плавный переход цвета от голубовато-синего на востоке до черного на западе. В вышине еще мерцали несколько звездочек. Дарлин впереди меня шла быстрым решительным шагом. Она резко наклонилась к Красавчику, а тот – сгусток напрягшихся мускулов – все лаял и лаял, в тревоге задрав хвост.

– Мы уже поняли, – рявкнула на него Дарлин. – Ты что-то услышал в овраге. Да, там, наверное, какой-то зверь. Да уймись же ты! Пойдем я отведу тебя домой.

Она взяла пса за ошейник. Красавчик стал лапами упираться в землю, пытаясь найти точку опоры. Я наблюдала, как они идут по дороге. Их силуэты клонились в противоположные стороны.

Я подошла к краю оврага. Передо мной земля круто уходила вниз, кусты и заросли куманики на склоне переплетались в паутину веток, в которых застревала темнота. Я не животное – не могла услышать то, что слышал Красавчик, не могла почуять то, что учуял он. Что же все-таки пряталось в тенях оврага?

За завтраком я была не в духе. Дарлин принимала душ. Работал телевизор. На стене плясали радужные отблески кристаллов, которые развесила на окнах Джейн. Она считала, что это красиво, а меня раздражало, что весь трейлер переливается световыми бликами.

Джейн, что-то ворча про себя, опустилась на стул рядом со мной.