Золотой век Бразилии. От заокеанской колонии к процветающему государству. 1695—1750 - Чарлз Ральф Боксер Страница 8

Продав сахар и табак в Лиссабоне, купец затем покупал европейские или азиатские товары с целью их реэкспорта в Анголу или Бразилию. В большинстве своем это были ленты, парики, шелковые чулки или другие предметы роскоши для зажиточных плантаторов, торговцев и чиновников, а также предметы первой необходимости, такие как вино, оливковое масло, треска, пшеничная мука и текстиль. Эта торговля в пределах вышеупомянутого треугольника могла вестись, несомненно, в любом направлении между тремя странами. Лиссабонский купец, например, мог посылать товары на продажу в Бразилию, а доходы направлять на покупку рабов в Анголе. Подобным образом плантатор или торговец в Бразилии мог отправлять сахар, табак и красное дерево в Лиссабон и получать взамен европейские товары. Или он вез табак, бренди и ром в Анголу и получал за это «черную и белую кость».

Во всех основных портах по обеим сторонам Атлантики королевская власть устанавливала тяжелые и чрезмерно тяжелые пошлины на импортные, экспортные или реэкспортные товары. Один из крупных землевладельцев в Байе жаловался в 1680 г., что из сотни рулонов табака, который он отправил в Лиссабон, за 75 необходимо было заплатить таможенную пошлину и стоимость фрахта. «Ну а что касается оставшихся двадцати пяти, – горько сетовал он, – мне не дозволяется ни продать их, ни использовать, ни даже выбросить в море, но они продолжают числиться за мной». Этот чрезмерный фискальный налог привел, в свою очередь, к расцвету контрабандной торговли, которая иногда приобретала опасные размеры с точки зрения короны. Это касалось, в частности, бразильского табака, несмотря на существовавшие строгие правила для предотвращения нелицензированного экспорта. Офицеры и экипажи возвращавшихся домой судов Ост-Индской компании, которые регулярно заходили в порт Баии, были известны своим искусством тайно провозить табак.

Некоторые самые зажиточные торговцы становились купцами-банкирами и проводили денежные операции; в том числе ссужали деньги государственным чиновникам, которым часто задерживали плату. Все они получали небольшое жалованье, и потому многие из них занялись коммерцией. Губернаторы Анголы, к примеру, приняли активное участие в работорговле. Не было ничего необычного в том, что 25 процентов годового количества рабов из Луанды перевозились за счет губернатора.

Экономическое возрождение Португалии, на которое возлагали большие надежды после заключения мира с Испанией и Соединенными провинциями в 1668–1669 гг., так и не состоялось. Наоборот, Португалия столкнулась с падением цен на ее колониальные товары, такие как сахар и табак, на лиссабонском рынке и с ростом цен на многие товары, импортируемые из стран Северной Европы. Положение еще более усложнилось, когда одновременно сократились объемы ежегодного импорта серебряных слитков из Испанской Америки в Лиссабон, осуществляемого через Севилью и Кадис, а в Бразилии и Анголе, пострадавших от острого дефицита звонкой монеты, разразился денежный кризис. Генерал-губернатор Бразилии в 1690 г. пожаловался, что более 80 тысяч крузадо были доставлены из Баии в Порту и что если неблагоприятный торговый баланс Бразилии будет и далее сводиться подобным образом, ее экономику вскоре постигнет коллапс. Наконец, ухудшавшееся экономическое положение Атлантической империи Португалии еще более усугубилось в результате эпидемии оспы, вспыхнувшей в Анголе в 1680-х гг., и с одновременным появлением желтой лихорадки в Бразилии, серьезно затронувшей Баию и Пернамбуку. Падре Антониу Виейра в письме другу в Лиссабон в июле 1689 г. мрачно заметил: «Мы скоро скатимся к дикому состоянию индейцев и превратимся из португальцев в бразильцев».

Правительство Португалии, столкнувшись с длительным экономическим кризисом, не бездействовало, оно стремилось предотвратить катастрофу при помощи различных мер, начиная от временных и заканчивая далеко идущими. В частности, предпринимались попытки ускорить развитие швейной промышленности в Португалии; в этих целях разрабатывалось протекционистское законодательство в духе экономической политики Кольбера и были приглашены иностранные специалисты. Были приняты законы против роскоши, запрещавшие импорт дорогих товаров, в первую очередь из Франции. В 1688 г. номинальная стоимость металлической монеты была увеличена на 20 процентов. Шесть лет спустя ее стоимость вновь увеличили на 10 процентов. В 1694 г. колониальный монетный двор был учрежден в Байе, отчасти в результате неоднократных обращений падре Антониу Виейры. В 1680 г. на северном рукаве Ла-Платы напротив Буэнос-Айреса была основана португальская колония Сакраменто. Именно через нее, через этот черный ход Перуанского нагорья, предполагали направить основной поток серебра из Потоси. И последнее, но не менее важное. В Бразилии с середины XVI в. шли поиски золота, серебра и изумрудов, и корона все более активно поощряла эту деятельность.

Не все эти меры были успешными. Программа индустриализации была свернута после самоубийства в 1690 г. ее главного автора – графа Эрисейра. Его наследники были более заинтересованы в развитии винной торговли. Ряд неурожайных на сахар лет, постоянные дожди, эпидемия желтой лихорадки и вызванная ею повышенная смертность рабов, сопровождавшиеся падежом крупного рогатого скота и сокращением конского поголовья, поставили в 1691 г. сахарную индустрию Бразилии на грань коллапса. Валютная переоценка активов имела лишь временный успех, а содержать колонию Сакраменто, хотя и быстро ставшую центром контрабандной торговли с вице-королевством Перу, было дорогим делом, особенно ввиду враждебности Испании. К поиску новых месторождений драгоценных металлов побуждала отчасти легенда о Саба-рабуссу, богатой серебром «сияющей горе», которая считалась вторым Потоси. Никаких богатых месторождений серебра в этом отдаленном районе найдено так и не было, и корона уже оставила всякую надежду, как неожиданно авантюристы-уроженцы Сан-Паулу открыли месторождения золота в невиданных до того масштабах. Начиналась первая из великих золотых лихорадок.

Глава 2

Золотая лихорадка в Минас-Жерайсе

Вера в богатые месторождения цветных металлов и драгоценных камней на территории Бразилии существовала в течение почти двух столетий, когда внезапно давние надежды превратились наконец в потрясающую реальность. Здесь нет необходимости рассматривать, какими способами велся поиск золота, серебра и изумрудов в разных странах и разных эпохах. Не важно, что подвигло людей на это – испанская ли легенда об Эльдорадо, о которой знал еще сэр Уолтер Рэли[5], или превратно понятые сказания американских индейцев, или самый обычный факт – близость серебряных рудников Потоси. Протяженность Южноамериканского континента с запада на восток была недооценена, и убеждение, что серебряный пояс Потоси расположен не так далеко от едва намеченной границы Бразилии, заставляло продолжать поиск серебра в этом направлении, несмотря на неоднократные неудачи. Это убеждение было отражено в докладе консула Мейнарда, составленного в Лиссабоне в 1670 г., касавшегося деятельности жителей Сан-Паулу (или бездеятельности, по мнению консула) на возвышенности Пиратининга. Он оптимистично заявлял о «возможности открытия золота и серебра и других природных богатств в этой обнадеживающей ситуации, ведь эта местность лежит на