Алхимики - Рудольф Баумбах Страница 44

Фриц Гедерих, его учитель, не обладая необходимым для педагога терпением, нередко пользовался предоставленным ему правом телесного наказания. Таким образом, положение Каспара после того, как его стали готовить к ученому званию, нисколько не улучшилось. Род его деятельности, правда, изменился, но количество подзатыльников и розог осталось прежним, так что ему, в сущности, было все равно, — подавать ли тарелки и стаканы в харчевне своего отца или зубрить склонение классического слова mensa.

Однако, никогда еще не приходилось ему так плохо, как сегодня. Бедный парень сидел, согнувшись, у письменного стола своего строгого учителя и с великим трудом выписывал в тетради большие косые буквы. Время от времени с кончика его носа падала на бумагу соленая капля. Иногда он робко подымал глаза, но тотчас же боязливо опускал их, потому что над его головой угрожающе парила большая линейка, которую вертел в руках господин бакалавр. Под конец бедняга не выдержал. Он отложил гусиное перо в сторону и зарыдал так горько, что возбудил жалость в своем учителе.

— Ну, чего ты хнычешь, Каспар? — спросил он.

Вместо ответа Каспар заревел еще громче и принялся утирать глаза кулаками, которые сплошь были выпачканы чернилами.

— Знаешь что, Каспар, — приветливо сказал Фриц и отечески положил руку на голову несчастного парня, — знаешь что, Каспар? Собери-ка свои книги и отправляйся восвояси!

Каспар вопросительно поднял на него свое увлажненное слезами и чернилами лицо.

— Да, Каспар, говорю тебе совершенно серьезно: иди и более не возвращайся! Нет смысла даром тратить время. Уж я поговорю с твоим отцом.

Эти слова прозвучали в ушах мальчугана, словно звуки эоловой арфы. Он с благодарностью взглянул на своего учителя.

— Иди, мой сын! — еще раз сказал Фриц и открыл собственноручно дверь комнаты.

Каспар ушел со слезами на глазах, но сердце его радовалось неожиданному повороту судьбы.

Причиной возбужденного состояния, в котором находился Фриц Гедерих, послужило недавно полученное им письмо. С тех пор, как под видом очарованного монаха он перелез через стену сада, магистр каждый вечер приносил ему под своим большим воротником весточки из аптеки Золотого Льва. Однако, в последний вечер, кроме письма, о котором магистр не имел, конечно, никакого понятия, он доставил бакалавру еще послание от господина Томазиуса.

Аптекарь писал, что его коллега в Аммерштадте нуждается в помощнике, и что нет никаких препятствий для поступления господина Гедериха на новое место службы.

Это письмо заставило бакалавра призадуматься.

«Очень мило, конечно, со стороны старика, что он мне сообщает об этом, — была его первая мысль. — Но прочь отсюда, прочь от Эльзы? Нет!»

Потом он прислушался на минуту к голосу рассудка, который в последнее время имел, говоря правду, очень малое влияние на его поступки. Этот голос говорил ему:

«Лучше уходи! Не век же тебе жить на хлебах трактирщика. Вперед, Фриц!

Через мученья проглянет ясный

Покоя лик…

Через долины, через вершины! —

Ведь мир велик!»

К тому же город Аммерштадт находится не где-нибудь на луне, а совсем близко, и кто знает? — может быть, там в конце концов ему улыбнется счастье, о котором он мечтает уже в продолжение стольких лет.

Однако, перед отъездом он решил во что бы то ни стало повидать Эльзу.

В тот самый вечер, когда бакалавр задумал отправиться в Аммерштадт, магистр отнес под своим воротником послание девице Эльзе Томазиус; бакалавр сообщал ей о своем решении и в самых трогательных выражениях просил о тайном свидании в саду.

Ответ белокурой Эльзы содержал уверения и клятвы в вечной любви, но от тайной встречи она решительно отказывалась.

Тогда бедняга Фриц исписал целый огромный лист канцелярской бумаги; в его новом послании было столько любви, отчаяния, горести, надежды, просьб и клятв, что Эльза, ознакомившись с этим беспорядочным излиянием чувств, не смогла больше сопротивляться.

На другой день Фриц нашел в плаще своего соперника записку. Эльза писала ему дрожащей рукой: «Я приду. Да простит мне Господь мой грех! Будь осторожен, Фриц, будь осторожен!»

* * *

Что это была за ночь!

Почтенные бюргеры, понимающие толк в погоде и перед отходом ко сну высунувшие свои носы в окно, утверждали:

«Быть заморозкам!» И они были правы. На следующее утро поросли в полях и листы на кустах покрылись инеем, поздние цветы беспомощно склонили свои головки, и огурцы в огороде господина бургомистра бессильно повисли на стеблях.

Ранние заморозки всегда были целым событием для жителей Финкенбурга; они обсуждали эту новость по крайней мере в продолжение трех дней. Но в этот раз никто не обратил должного внимания на то, что подмерзли бургомистерские огурцы: все были отвлечены другими событиями, случившимися в эту ночь и оставшимися надолго у всех в памяти.

В то время, когда все граждане Финкенбурга давно уже лежали в своих постелях, за исключением ночного сторожа, который спал сидя, Фриц Гедерих, переодетый монахом, ловко перелез через стену сада господина Томазиуса и через заросли лекарственных трав осторожно пробрался к заднему крыльцу аптеки. Его поджидала там закутанная в платок женская фигура.

Он прижал к своей груди дрожащую Эльзу, обвил руками ее шею и поцеловал в губы.

— Пойдем, — сказал он, — посидим еще разок под нашей бузиной, где мы были когда-то так счастливы! Потом нам придется распроститься — но, конечно, не навсегда, Эльза!.. Ну, зачем ты плачешь, моя дорогая? Тайный голос говорит мне: все к лучшему. Помнишь, как раз под этим деревом я рассказывал тебе сказку? Сегодня услышишь от меня другую. Один юноша расстался со своей милой и ушел странствовать по белу свету. А к ней пришли свататься разные князья да графы. Под конец явился даже королевич. Но она всем отказывала, приговаривая:

В саду моего отца

Заветный растет цветочек.

Три года должна я ждать,

Три длинных-предлинных года…

А когда три года прошли, однажды ночью, при лунном свете…

— Тише, Фриц, ради Бога, тише! Я что-то слышу…

Фриц прислушался. Около крыльца слышен был какой-то шум. Оба влюбленные спрятались за кустами. Дверь дома приоткрылась, и в сад проникла струя красноватого света.

— Какая непростительная небрежность, — раздался голос господина Томазиуса, — дверь была не заперта!

К своему ужасу, Фриц и Эльза увидели, как из дома вышел в сад старый Томазиус, магистр и двое других мужчин. У магистра в руках был фонарь, а остальные были нагружены какими-то странными предметами.

— Будьте так добры, магистр, заприте дверь и ключ возьмите с собой, — сказал аптекарь.

Магистр так и сделал. Затем все