Первая мировая война. История Великой войны, которая расколола мир и привела Европу к гибели - Джон Киган Страница 30

бесстрастный – он, не дрогнув, перенесет гибель на этой войне двух пасынков, – Людендорф решил 7 августа нанести удар в центр Льежа силами 14-й бригады. Он ожидал встретить упорное сопротивление, но этого не случилось. Сопротивления вообще не было. Людендорф подъехал к воротам старой цитадели, постучал в них эфесом своей шпаги, и ворота открылись[139]. Немцы заняли город и, что самое важное, взяли под свой контроль оба моста. Успех нужно было развивать. Людендорф принял решение вернуться в штаб 2-й армии и просить командующего генерала фон Бюлова выделить дополнительные части для наступления в глубь страны.

За время его отсутствия оперативная группа Эммиха сломила сопротивление фортов Баршон и Эвенье. Немцы в полной мере воспользовались своим преимуществом в тяжелой артиллерии. 10 августа фон Бюлов по настоянию Людендорфа отправил Эммиху гигантские гаубицы[140]. 12 августа к форту Понтис прибыло первое перевезенное на автомобилях осадное орудие Круппа калибром 420 миллиметров. Его собрали, и сразу начался обстрел форта. Вот свидетельство очевидца: «Минута – время, необходимое для того, чтобы снаряд преодолел 4000 метров, – тянулась медленно. После того как раздавался взрыв, мы ждали телефонного сообщения от командира батареи, который занял позицию в 1500 метрах от обстреливаемого форта, чтобы скорректировать огонь»[141]. Первый из снарядов – он имел запал с замедлением, чтобы взорваться после того, как пробьет стену форта, – до цели не долетел. Последовал второй выстрел, а затем еще пять, каждый из которых ложился к укреплениям все ближе. Защитники форта уже поняли, что прямое попадание станет для них катастрофой. Восьмой выстрел попал в цель. «Большая Берта», как вслед за главным конструктором, а потом и рабочими заводов Круппа стали называть гаубицу солдаты, замолчала, но на следующее утро к ней присоединилась вторая, доставленная из Эссена, и обстрел возобновился. Точный прицел был уже найден, и вскоре 900-килограммовые снаряды срывали стальные листы и разрушали бетонные блоки[142]. К половине первого дня гарнизон Понтиса капитулировал. Огонь переместился на форт Эмбур, который пал в половине шестого. В девять вечера в результате взрыва склада боеприпасов был уничтожен форт Шофонтен. 14 августа в 9:40 прекратил сопротивление форт Льер, а в 9:45 – Флерон. 15 августа гаубицы, одна из которых теперь была установлена на главной площади Льежа, в 7:30 разрушили форт Бонсель, в 12:30 – Лантен, а затем перенесли огонь на форт Лонсен, в который девятью днями раньше перенес свой штаб генерал Леман. После обстрела, длившегося 2 часа 20 минут, снаряд попал в арсенал, и в результате чудовищного взрыва форт был разрушен.

Офицер одного из немецких подразделений, первыми оказавшихся в Лонсене, впоследствии вспоминал об этом так: «Я со своими солдатами подошел к тому месту, где совсем недавно был мощный форт. <…> Картина чем-то напоминала альпийский ландшафт: множество обломков почти до основания разрушенных стен казалось галькой горной реки. Противоречило ей то, что кругом валялись искореженные пушки. Башня одной из них, сорванная со своего ложа, лежала среди кусков железобетона, похожая на огромную черепаху»[143]. В развалинах обнаружили Лемана – он был без сознания. Когда генерала положили на носилки, он очнулся и нашел в себе силы сказать Эммиху, с которым несколько лет назад встречался на маневрах: «Прошу вас быть свидетелем того, что меня взяли в плен в бессознательном состоянии».

Последние два форта, Олонь и Флемаль, сдались без боя 16 августа. Осадные орудия Круппа и «Шкоды» демонтировали и отправили на новые позиции – теперь им предстояло попробовать на прочность форты Намюра. Туда «Большие Берты» прибыли 21 августа. После трех дней обстрела, 24 августа, гарнизоны Намюра капитулировали. Эти два морских сражения на суше, как назвали их позже историки, где гаубицы, превосходившие калибром пушки любого дредноута – военного корабля, характерной особенностью которого было артиллерийское вооружение из орудий только крупного калибра, – разбили защищенные цели, не имевшие возможности маневрировать. Так была развенчана трехвековая вера военных в то, что хорошо укрепленная крепость может сколь угодно выдержать любую осаду и задержать у своих стен противника. Впрочем, эти взгляды разделяли не все. Австрийский фельдмаршал принц де Линь, один из видных военачальников эпохи крепостей, а также дипломат и писатель, еще в XVIII веке заметил: «Чем больше я вижу и чем больше читаю, тем сильнее мое убеждение, что лучшая крепость – это армия, а лучший бастион – бастион из людей»[144]. Крепости – в Мобеже, Пшемысле, Лемберге, Вердене – станут ареной ожесточенных боев в 1914, 1915 и 1916 годах, но теперь как места, около которых развернутся решающие битвы между целыми армиями. Исход Первой мировой войны действительно определят бастионы из людей, а не фортификационные сооружения.

Именно такой бастион создавался южнее переправы через Мёз в то время, когда группа Эммиха крушила Льеж и Намюр. Если рейд этого оперативного соединения в немецком плане военных действий можно назвать смелым, то французский план начала войны выглядит чрезвычайно рискованным – в Париже приняли решение стремительно перейти границу 1871 года и наступать на исконно свои Эльзас и Лотарингию, аннексированные Германией. В плане XVII говорилось: «Верховному главнокомандующему надлежит объединить для атаки немецкой армии все силы»[145]. Врага французы предполагали встретить, как в 1870-м, развернувшимся вдоль общей границы между Люксембургом и Швейцарией. Жоффр намеревался бросить вперед свои пять армий, разделив их на две группы – 5 и 3-ю на левом фланге, 2 и 1-ю на правом. 4-я армия должна была встать по центру. Французы полагали, что топография и укрепления центрального участка сделают успешное наступление немцев здесь маловероятным и дадут им возможность для фланговых ударов.

Если бы у Германии уже давно не было другой стратегии, делающей французскую диспозицию не только нереальной, но и опасной, план XVII оказался бы не так уж плох. В нем должным образом учитывался рельеф Восточной Франции, как естественный, так и рукотворный, с военной точки зрения. Территориальные приобретения Германии 1871 года лишили республику протяженного участка водной границы, в частности проходившей по Рейну между Страсбургом и Мюлузом. Но ведь у французов остались плоскогорье Кот-де-Мёз между Верденом и Тулем, а южнее – Вогезы над Нанси и Эпиналем[146]. Позиции выгодные. Участок между плато и горами, местность Труе-де-Шарм, могла стать ловушкой, в которую французы рассчитывали заманить немцев. Транспортное сообщение – и автомобильное, и железнодорожное – позволяло обеспечить полноценное снабжение войск всем необходимым. Исходными пунктами для развертывания двух армейских групп стали спуски в долины Рейна и Мозеля – его правого притока. План XVII, подразумевавший стремительные броски отсюда 5-й и 3-й, а также 2-й и 1-й армий, вполне мог удаться.

Сначала Жоффр нанес превентивный удар. Целью его стала – подобно цели группы Эммиха в Бельгии – подготовка плацдарма для большого наступления. 7 августа французский главнокомандующий выдвинул вперед 7-й корпус генерала Бонно, квартировавший в Безансоне, с намерением не только захватить Мюлуз