Черные ножи 4 - Игорь Александрович Шенгальц Страница 29

— В капо не напрашивался, — огрызнулся я. — Господин рапортфюрер фон Рейсс посчитал меня достойным и предложил это место. Если вы думаете, что он ошибся, сообщите это ему лично!

Виндек хотел было что-то еще сказать, но после моих слов осекся.

— А ты весьма непрост, Шведофф. Слушай свое расписание! Сейчас поднимаешь свой барак, потом до обеда поступаешь в распоряжение сестры Марии. После найдешь меня, и я сообщу, что делать дальше.

Так я и сделал, первым делом направившись в основную лагерную зону к бараку, но в этот раз Виндек болтался где-то в стороне, и я, разумеется, никого не тронул. Но все равно спиной чувствовал взгляды бывших товарищей. Дай им возможность, удавили бы в три секунды. И были бы правы.

Зотов, якобы случайно прошедший мимо, успел шепнуть:

— Информацию передал, генерал сказал, что сведения очень важные. Если узнаешь точную дату прибытия Гиммлера, постарайся сообщить…

Подобные сведения я мог узнать только в лазарете, поэтому сразу после того, как людей распределили на работы, чуть не бегом отправился туда.

К моему удивлению, сегодня лазарет был переполнен. К кабинету доктора Риммеля образовалась изрядная очередь из уже знакомых мне проституток. Вот только сегодня выглядели они не очень…

У двух или трех лица превратились в сплошные синяки, и из-за опухших век почти не видно было глаз. Еще одна качала руку на перевязи, кажется, она была сломана. Другая просто сидела у стены и мало что соображала, впав в полную прострацию.

Досталось им ночью знатно. Хоть и выбрали девки этот путь сами, но мне все равно было их жалко. Вот только помочь им я ничем не мог.

— Где сестра Мария? — спросил я ближайшую девушку.

Она легким кивком указала на кабинет доктора, и я, негромко постучав, заглянул внутрь.

И тут же отступил на шаг назад, не в силах смотреть на то, что там происходило.

Вчерашняя хохотушка-блондинка Хельга Браун, единственная, кто смел пререкаться с Марией, сидела на кушетке, а высокий мужчина в белом халате и пенсне, судя по всему, сам доктор Риммель, перевязывал ей голову. Сестра Мария в это же время делала укол в плечо девушке из большого стеклянного шприца.

Но не это было страшно.

Хельга перестала быть блондинкой. Собственно, и брюнеткой или шатенкой она тоже не стала. У нее вообще отсутствовали волосы, и не только они. Я увидел красное мясо, монашеской тонзурой поблескивавшее на ее голове.

Кто-то снял с Хельги скальп, и сделал это небрежно и грубо, забавляясь.

Девушка даже не кричала, хотя ей было безумно больно — я это видел. Она застыла на кушетке, чуть прикрыв глаза, но находилась в сознании.

Я прикрыл дверь и отступил назад.

— Сама виновата, — зло пояснила одна из проституток, скривившись от неприязни, — дерзила весь вечер господам офицерам, хамила. Один из них и не выдержал, взял нож… и вот. За это и поплатилась, дура.

— Слишком уж наглая она, — поддакнула девица со сломанной рукой, — я вот молчала, делала все, что скажут, но все равно досталось…

— Легко отделалась, — хмыкнула третья, с избитым до невозможности лицом, — рука — ерунда, заживет. А мне вот три зуба выбили, они уже не вырастут…

В подтверждение своих слов она приоткрыла рот, демонстрируя отсутствующие зубы — два верхних резца и один клык.

— Ничего, выйдешь на волю, железные вставишь. Главное, сейчас работать можешь, а мне что делать? Обратно в лагерь? Фрау Кан меня там замордует и в печь… — девица расплакалась, баюкая поврежденную руку.

— Тебя как звать, красавчик? — устало спросила одна из девушек, с интересом разглядывая меня.

— Василий, — не стал скрывать я имя погибшего Шведова.

— Русский что ли?

— Советский.

— Ну-ну… — протянула она, покосившись на мой винкель с буквами «SU».

От Зотова я слышал рассказ о том, как немцы поначалу хотели внести разлад в стан наших военнопленных и приказали делать винкели на робах с буквой «R» — то есть русский — Россия, но неожиданно для фашистов люди, невзирая на угрозу гибели, массово отказались от этого и даже чуть было не подняли бунт. «Мы все — советские граждане, и вы не разделите нас по национальности» — заявили они. И тогда эсэсовцы внезапно пошли на попятную, разрешив нашивать буквы «SU» — советские — Советские Союз.

Дверь распахнулась и в коридор вышла Хельга с перебинтованной головой. Взгляд у нее был отсутствующим. Следом показалась сестра Мария, которая легко подтолкнула Хельгу в спину, напутствуя напоследок:

— Отлежись до вечера в своей комнате, поспи. Сон — лечит. А там решим, что с тобой делать дальше…

Хельга безучастно кивнула и пошла по коридору к выходу.

Мария заметила меня:

— Пришел? Гляжу, не слишком-то торопился?..

— Госпожа Мария, сразу после утренней поверки явился по вашему приказанию! — были бы у меня каблуки, щелкнул бы ими, а так просто вытянулся во весь рост, поедая «начальство» глазами. Никак нельзя, чтобы меня изгнали из лазарета, поэтому приходилось стараться.

— Хорошо… — сестру мое объяснение удовлетворило. Она задумалась на пару мгновений, потом приказала: — Где инструмент, ты уже знаешь. До обеда приберись во всех помещениях, потом свободен.

— Слушаюсь, госпожа сестра Мария!

Я методично занялся уборкой. Сегодня в прозекторской было на удивление чисто, видно, ночью и ранним утром доктор еще никого не препарировал. Зато в помещении с барокамерой, в которое я прежде не заглядывал, все было запачкано рвотой, как снаружи, так и внутри мощного агрегата, занимавшего своими размерами практически всю комнату.

Сволочи! Кого-то сюда они все же затащили и, наверняка, замучили до смерти. Впрочем, это могли быть и более ранние следы, вчера я тут не убирался.

Копался я пару часов. Оттерев рвоту, я перешел в комнату с резервуарами. На одном крышки не было, на втором она была плотно задвинута сверху.

Я поднялся по специально лестнице и отодвинул крышку в сторону. В резервуаре лицом вниз, плавал мертвый голый человек.

Осторожно вернув крышку на место, я снял с головы шапку, постоял молча с минуту, потом вышел обратно в коридор.

Риммель вчера «заказал» девятерых узников для своих экспериментов, одного из них я только что отыскал. Осталось