Цикл романов "Анжелика" Компиляция. Книги 1-13" (СИ) - Голон Серж Страница 23

– Ну-ну, крошка, – уговаривал ее толстяк, – не прикидывайся большей недотрогой, чем твоя знатная госпожа. Будь уверена, сейчас она уже вряд ли беседует с нашим настоятелем о греческой философии. Во всем монастыре сегодня ночью не развлекаешься одна ты.

Служанка с растерянным и разочарованным! видом оглядывалась по сторонам. Без сомнения, она вовсе не была такой скромницей, какой хотела казаться, но ее не привлекала красная физиономия брата Тома.

Один из монахов, видимо, понял это и, вскочив из-за стола, властно схватил девицу за талию.

– Клянусь святым Бернаром, покровителем нашего монастыря, – вскричал он,

– девочка слишком хрупка для вас, жирная свинья. А ты как считаешь? – спросил он, приподнимая пальцем подбородок строптивой гостьи. – Разве мои прекрасные глаза не восполняют отсутствие волос? И потом, ты знаешь, ведь я был солдатом и умею развлекать девушек.

У него и впрямь были веселые черные глаза, да и выглядел он изрядным плутом. Служанка снизошла до улыбки. Отвергнутый брат Тома почувствовал себя уязвленным и с кулаками накинулся на соперника. Один из медных кувшинов опрокинулся, женщины протестующе зашумели. Вдруг кто-то крикнул:

– Посмотрите! Там… ангел!

Все повернулись к двери, где стояла Анжелика. Она была не из робких и не убежала. Она не раз бывала на сельских праздниках, и ее не испугали ни крики, ни чрезмерное оживление – неизбежные спутники обильных возлияний. Но все же что-то в этой сцене возмутило ее. Ей казалось, что она разрушает то ощущение мира и покоя, которое излучал озаренный заходящим солнцем монастырь в тот момент, когда они смотрели на него с опушки леса.

– Эта девочка, что заблудилась в лесу, – объяснил брат Ансельм.

– Единственная девчонка среди ватаги мальчишек, – добавил брат Тома. – Задатки недурны. Может, она тоже не прочь повеселиться с нами? Иди-ка сюда, выпей наливки, – сказал он, протягивая Анжелике стакан. – Она сладкая и вкусная. Мы сами приготовляем ее из болотного дягиля. И название у нее – Angelica sylvestris

.

Анжелика послушно взяла стакан не потому, что была лакомкой, а, скорее, из любопытства. Ей хотелось узнать, что это за золотисто-зеленоватый напиток, носящий ее имя, который так расхваливают… Она нашла его восхитительным, крепким и в то же время бархатистым, и, когда она осушила стакан, почувствовала, как по всему ее телу разлилось приятное тепло.

– Браво! – заорал брат Тома. – Да ты не дура выпить!

Он посадил ее к себе на колени. От него разило винным перегаром, а его засаленная сутана пахла потом, он вызывал у Анжелики отвращение, но ликер одурманил ее. Брат Тома как бы по-отечески похлопал ее по коленкам.

– До чего же она милашка!

– Брат мой, – послышался вдруг голос от двери, – оставьте девочку в покое.

На пороге, словно привидение, возник монах в капюшоне, в сутане с длинными, широкими рукавами, скрывающими кисти рук.

– Ага, вот и он, пришел смутить наше веселье – проворчал брат Тома. – Мы вас не приглашали в свою компанию, брат Жан, вы ведь не любитель вкусно поесть, но уж другим-то не мешайте веселиться. Вы еще не настоятель аббатства.

– Не о том речь, – ответил монах дрогнувшим голосом – Я только советую вам оставить в покое девочку. Это дочь барона де Сансе, и будет весьма прискорбно, если она, вместо того чтобы похвалить ваше гостеприимство, пожалуется отцу на ваши нравы.

Пораженные, все в смущении смолкли.

– Идемте со мной, дитя мое, – решительным тоном сказал монах.

Анжелика машинально последовала за ним. Они прошли через двор.

Анжелика подняла вверх глаза и увидела над головой поразительно чистое небо, усеянное звездами.

– Входите, – сказал брат Жан, отворяя узенькую дверь с маленьким окошечком. – Это моя келья. В ней вы сможете спокойно отдохнуть до утра.

Это была небольшая комнатка, на голых стенах которой висели только деревянное распятие и лик богородицы. В углу находилось низкое ложе с плоским, как доска, тюфяком, застеленное одеялом и грубыми простынями. Под распятием стояла деревянная скамеечка, на которой лежали молитвенники. В келье веяло приятной прохладой, но зимой, наверно, здесь был ужасный холод. Полукруглое окно закрывалось одностворчатой ставней. Сейчас оно было распахнуто, и влажные запахи ночного леса, мха и грибов проникали в келью. Слева от двери приступка вела в крохотную каморку, где горел ночничок. Почти всю ее занимал стол, на котором лежали листы пергамента и стояли чашечки для разведения красок.

Монах указал Анжелике на свою кровать.

– Ложитесь и спите, ничего не опасаясь, дитя мое. А я вернусь к своим трудам.

Он ушел в каморку, сел на табурет и склонился над рукописями.

Анжелика присела на край жесткого тюфяка. Спать ей совсем не хотелось. Все тут казалось ей таким необычным. Она встала и подошла к окну. Внизу она разглядела узкие участки земли, отделенные один от другого высокой оградой. У каждого монаха был свой огород, и они ежедневно трудились там, выращивая овощи и копая себе могилы.

Девочка крадучись подошла к каморке, где работал брат Жан. Ночник освещал в профиль молодое лицо монаха с надвинутым на лоб капюшоном. Он старательно срисовывал старинную цветную иллюстрацию. Обмакивая кисти в чашечки, где были разведены красная, золотая или голубая краски, он искусно воспроизводил орнамент из цветов и чудовищ, которыми в старину любили украшать молитвенники.

Почувствовав, что девочка стоит рядом, монах поднял голову и улыбнулся:

– Вы не спите?

– Нет.

– Как вас зовут?

– Анжелика.

На его изможденном лишениями и аскетической жизнью лице отразилось глубокое волнение.

– Анжелика! Дочь ангелов! Ну, конечно же… – прошептал он.

– Я очень рада, отец мой, что вы пришли. Этот толстый монах был такой противный.

– Во мне вдруг заговорил какой-то голос, – сказал брат Жан, и его глаза как-то странно заблестели. – «Встань, – сказал он, – брось свою мирную работу. Оберегай моих заблудших овец…» Я вышел из кельи, влекомый какой-то неведомой силой… Дитя мое, почему вы не сидите благоразумно под кровом своих родителей, как подобает девочке вашего возраста и вашего положения?

– Не знаю, – прошептала Анжелика, смущенно потупившись.

Монах отложил в сторону свои кисти и встал. Руки его снова исчезли, скрытые широкими рукавами. Он подошел к окну и долго смотрел на небо, усыпанное звездами.

– Смотрите, – проговорил он вполголоса, – над землей еще царит ночь. Вилланы спят в своих хижинах, а сеньоры – в своих замках. Они спят, забыв о всех людских горестях. Но монастырь никогда не спит… Есть места, где незримо присутствует Дух. Даже здесь, в борьбе, которая никогда не прекращается, витают Дух божий и Дух сатанинский… Я ушел в монастырь совсем юным. Я похоронил себя в этих стенах, дабы молитвой и постом служить богу. Я встретил здесь высочайшую культуру и возвышенный религиозный порыв и вместе с тем – бесстыдные нравы, глубокую развращенность. Солдаты-дезертиры и инвалиды, нерадивые крестьяне идут в монастырь, чтобы, прикрывшись сутаной, вести беспечную и беззаботную жизнь, и с ними за монастырские стены проникает порок.

Монастырь, словно большой корабль, качается на волнах бурного моря и трещит по всем швам. Но он не пойдет ко дну до тех пор, пока в его стенах есть благочестивые души. Нас здесь несколько истинно верующих, и мы хотим, чтобы наша жизнь проходила в покаянии и молитвах, ведь именно для этого мы предназначали себя.

О, это нелегко! Чего только не придумывает дьявол, чтобы совратить нас с пути истинного… Тот, кто не жил в монастыре, никогда не видел вблизи лица сатаны.

О, как бы хотелось ему властвовать над божьей обителью!.. Ему словно мало искушать нас отчаянием, вводить нас в соблазн женщинами, которые вхожи в наш монастырь, он сам приходит к нам по ночам, стучится в наши двери, будит нас, нещадно избивает…

Монах отвернул рукав сутаны и показал Анжелике кровоподтеки на руке.

– Взгляните, – сказал он жалобно, – взгляните только, что сделал со мною сатана!