Александр Сурков - Пираты сибирского золота Страница 21

   Промывку остановили. Егорыч собрал всех рабочих и говорил, сидя на крыльце конторы.

   Сначала он спросил, есть ли недовольные питанием, отдыхом, платой за работу. На прииске было принято платить рабочим каждые две недели, в зависимости от выполненных по раскомандировке работ. Естественно, лавки с водкой не было. На других приисках всё было иначе, и многие, имея недобрый опыт в других местах, были весьма довольны здешней работой. Недовольных не оказалось. Тогда мудрый Егорыч сказал, что в любом стаде есть паршивая овца.

     — Такой овцой оказался здесь всем известный Фрол. Он навёл шайку хунхузов на прииск, но перед нами они хотели ограбить тунгусов — наших добрых соседей, которые снабжают нас мясом и рыбой. Они вчера ограбили их, но уйти не успели. Мы с тремя казаками отбили стойбище у варнаков, но известный вам паря оказался тяжёло ранен, старейшину и шамана они убили, один малолетка из тунгусских детей пропал. Сколько их, мы не знали, но знаем, что они ограбили храм, и, судя по всему, не один прииск. Это злобные враги. Мерзавец Фрол с ними заодно и может привести их сюда. Наши порядки он знает. Мы хотим жить и работать. Будем защищаться. Кто не умеет стрелять?

   Таких не нашлось. Мужики, получив кто ружьё, кто револьвер,  приободрились.  Урядник сказал всем от имени управляющего, чтобы заработанные деньги и ценные вещи в домах и бараке не держали, а схоронили на воле. Об этом никто не подумал.  А ведь и вправду. Что, если все строения сгорят!

   Егорыч позвал урядника и второго своего помощника на совет.

     — Как будем стоять супротив хунхузов? — просто спросил начальствующий и замолчал, ожидая ответа. Урядник почувствовал себя атаманом и предложил выдвинуть на тропу засаду из казаков, усиленных вооружёнными старателями, и залповым огнём встретить ворога. На это помощник Егорыча заметил, откуда тот знает, что разбойники двинутся именно по этой тропе?

   Урядник засопел и не нашёл, что ответить. Начальник охраны был храбрый мужик, но о тактике понятия не имел.

   Егорыч заговорил о том, что им надо понять, что нужно этим самым хунхузам. Оба в голос ответили — золото.

     — Во, — крякнул управляющий. — Фрол их наведёт на домик с золотоприёмной кассой. Только они не дураки и знают, что место это будет под сильной охраной. Что они должны  будут предпринять? — продолжал Егорыч.

   Тут урядник сообразил и сказал, что охрану попытаются убрать или отвлечь.

— Наверное, всё же отвлечь, — вставил помощник.

     — Чем? — спросил управляющий. — Чем или как отвлечь?

   Урядник почесал затылок, организуя мысли в правильном направлении, а помощник быстро выпалил:

— Да зажечь промывку, и хозяйство при ней.

     — Умница, — одобрил его мысль Егорыч. — Все же кинутся тушить, а в посёлке, кроме казаков, никого и не останется.

   Тут к ним подошли двое казаков и тунгус. Служилый привёл человека, пойманного на тропе, к прииску у первого казацкого кордона. Это был тот самый человек, которого Егорыч послал по следу беглых китайцев на стойбище. Тот стал говорить на смеси местного и русского языков, и усилиями троих его поняли.

   Он вышел на стоянку хунхузов, посчитал по-своему их, видел, как шайка разделилась на две группы. Видел он и Фрола среди разбойников. Как сообразил управляющий, хунхузов было человек двадцать пять или тридцать. Одна группа пошла через перевал, чтобы попасть на реку ниже прииска, другая двинулась тайгой параллельно тропе. И одни, и другие шли без дороги. Явиться на прииск они должны были часа через два-три.

   Приисковые разделились. Три казака и пятнадцать вооружённых старателей ушли по реке ниже прииска и полукругом замаскировались, пересекая долину. Двое старателей спрятались у золотомоечных машин и один у дороги между посёлком и участком промывки песков.

   В посёлке, кроме двух казаков охраны, у золотоприёмной кассы никого видно не было, хотя в кронах трёх лиственниц притаились люди, на чердаках и у  окон, а также между камнями фундаментов под домами затаились стрелки.

   Договорились, что все сидят на своих местах и никуда не бегают, что бы ни случилось. Пусть бегают налётчики. Стрелять в любого движущегося.

   Пожарную бочку обставили листвяковыми поленьями, вылив из неё воду. Она стояла у угла столовой напротив крылечка золотоприёмной кассы приблизительно в десяти саженях. В бочку, вооружённый двумя револьверами, залез Егорыч и присел там. Над его головой на чердаке устроился урядник с ружьём и пистолетом. Кордон у тропы уменьшили до трёх человек. Они должны были сидеть тихо и, если кто пойдёт, не стрелять, а пропустить и затаиться. Если в заварухе придётся стрелять, то только из тайги, не выбегая на открытые места, или бить бегущих мимо. Охрана золотоприёмной кассы при первых выстрелах должна была залезть под крыльцо и воевать из-за камней фундамента, а в случае пожара отползти в тайгу за домиком. Дальше по обстоятельствам.

   Стемнело. Прииск затих. В воздухе звенела мошка, люди затаились в напряжённом ожидании. Где-то ухнул филин. Егорыч почувствовал, что сейчас начнётся. Ниже прииска раздались несколько выстрелов, и вслед за ними началась такая трескотня с перекрывающимся эхом, что все в посёлке невольно  вздрогнули, сжимая оружие и вглядываясь в темноту.

   Из тайги ухнул филин, и с трёх сторон к домам кинулись тени. Первые выстрелы вблизи резанули по ушам, и началось. Егорыч выставил револьверы на верх бочки, приподнялся и увидел фигуру, которая что-то пыталась зажечь, чиркая серниками. Он прицелился, в момент загорания   выстрелил из пистолета и присел, скрываясь в бочке. Яркая вспышка, дикий крик. Он выглянул. Между домами бежал горящий человек. Видать, бутыль с керосином была  у того в руках, да пуля её разбила. С чердака, изпод дома стреляли. Стреляли и с деревьев.

   Со стороны тропы, где была засада, вдруг послышался топот, и группа человек в десять кинулась к домику с кассой. Они тащили бревно, вокруг которого бежало человек шесть, направив ружья в разные стороны. Таран несли четверо, целясь в дверь хранилища золота прииска. Нападающие были уже в пяти шагах от двери, когда с чердака напротив из-под дома по ним начали стрелять. Егорыч стрелял с двух рук, уже фактически не целясь. Четверо нападавших валялись на земле, когда сверху на голову Егорыча упало ружье, ударив его прикладом по голове. Оглушённый, он сполз на дно бочки. Стрельба продолжалась, но в дверь кассы уже бил таран. На четвёртом ударе дверь сорвалась и с грохотом упала.

   В этот момент упала ставня из окна столовой, что напротив крыльца, чуть левее бочки, где лежал Егорыч, и трое казаков подняли ружья, ожидая появления людей, вбежавших в золотоприёмную кассу. В доме послышался шум, ругань, и на крыльце появились две фигуры. Грянул залп. Тени повалились, как снопы. Из тёмного коридора, стреляя, появились ещё люди. Снова залп. Эти упали так же, как и первые. В это время очухавшийся Егорыч выглянул из бочки и увидел вылезающих через трупы на крыльце двоих. Ни сверху, ни у окна возле его бочки никто не стрелял. Он поднял правую руку с пистолетом, спустил курок — щелчок, а выстрела нет. Бросил пистолет в бочку, перехватил тот, что был в левой руке, прицелился, выстрелил, человек упал, а другой на бегу дважды выстрелил в его сторону.