Искусство частной жизни. Век Людовика XIV - Мария Сергеевна Неклюдова Страница 20

выйти из-под власти матери, которая предпочла бы видеть ее монахиней, надеясь тем самым обеспечить блестящий брак для младшей, своей любимицы. Иначе говоря, помимо соображений сословного и финансового характера, жених и невеста сделали свой выбор на основании отношений с другими людьми, но не друг с другом. Их личное знакомство началось одновременно с браком, который, заметим, действительно оказался счастливым.

Парадоксальным образом рассмотренные нами варианты отношений будущих супругов – диспропорция чувств или эмоциональный нейтралитет – предполагали бóльшую рациональность поведения со стороны невесты, нежели со стороны жениха. Последний имел право сделать эмоциональный выбор, не обращая внимания на свои чувства. О браке Жюли д’Анженн и герцога де Монтозье уже довольно сказано. Возьмем более сложный случай несостоявшегося брака графа де Лозена с Мадмуазель, кузиной Людовика XIV. Отрывки из ее «Мемуаров», приводимые в пятой главе этой книги, свидетельствуют о желании автора снизить эмоциональную составляющую ее решения выйти замуж и выдвинуть на первый план рациональные соображения. Все, что не поддается рефлексии (зарождение чувства), Мадмуазель относит на счет Провидения и описывает как объективный процесс, дающий определенные симптомы (беседы с Лозеном приносят ей радость, а в его отсутствие она скучает и томится). Как только она отдает себе отчет в том, что скрывается за этой симптоматикой, начинаются попытки рационализации и контроля эмоции: сперва герцогиня пробует подавить чувство, затем – найти ему разумные оправдания. По-видимому, такая тактика не обманула современников, которые были склонны осуждать решение Мадмуазель как эмоциональную выходку, недостойную ее ранга.

Нам трудно судить, в какой степени прециозницы предполагали реформировать реально существовавшие брачные стратегии: документы, освещающие этот вопрос, в основном представляют собой сатирические или иронические описания их взглядов. Так, знаменитое предложение ограничить действие брачного договора рождением первого ребенка, после чего обе стороны считались бы выполнившими свой долг и свободными от дальнейших обязательств, скорее всего, следует считать враждебным измышлением, призванным бросить тень на прециозниц. Здесь стоит напомнить, что во Франции XVII века для признания брака законным требовалось соблюдение трех условий: подписания брачного договора, венчания и исполнения супружеских обязанностей. Отсутствие одного из них могло послужить поводом для объявления брака недействительным. При этом обряд венчания отнюдь не считался более важным, нежели все остальное. Госпожа де Ла Гетт, в 1635 г. вышедшая замуж без согласия отца, потом вспоминала, как, втайне обвенчавшись, они с мужем пребывали в полной уверенности, что теперь их узы нерасторжимы, пока их не разубедил более опытный друг, посоветовавший им позаботиться о более наглядных доказательствах своего союза[87]. В отсутствие брачного договора или согласия главы семьи брак можно было объявить недействительным по формальным признакам[88]. Однако не всякая семья решилась бы на такой шаг, если молодая уже ждала ребенка. А вот расторгнуть заключенный по всем правилам союз было очень трудно, так как это требовало санкции Святого престола (нет нужды напоминать, что в католической Франции развод появился только в эпоху Революции). В случае полной несовместимости характеров или некоторых отягощающих обстоятельств (жестокого обращения, безудержного мотовства или распутства, безумия) один из супругов мог потребовать официального разъезда, раздела имущества и учреждения опеки для защиты интересов несовершеннолетних детей. Но даже разъехавшись, супруги не переставали считаться мужем и женой. Предлагаемые от имени прециозниц юридические модификации были возможны лишь при условии превращения брака в чисто гражданский институт. Для XVII века такого рода идея должна была звучать в высшей степени цинично: Церковь являлась хранительницей моральных устоев, и даже с точки зрения такого вольнодумца, как Сент-Эвремон, налагаемые ею ограничения отличались благодетельной суровостью, хотя бы отчасти препятствуя неистовству страстей[89]. Прециозницы были максимально далеки от проповеди свободной любви, что и заставляет подозревать подвох в этих действительно революционных предложениях по поводу брачного договора.

Тем не менее идея расторжения брачного договора после рождения первого ребенка имеет непосредственное отношение к взглядам прециозниц. Судя по всему, их действительно заботила проблема физической несвободы замужней женщины, которая из-за частых беременностей оказывалась прикована к дому, тогда как ее супруг был волен жить так, как ему заблагорассудится. Чтобы немного сгладить это неравенство, прециозницы предлагали максимально продлить период ухаживания, во время которого законы вежества заставляли кавалера подчиняться прихотям дамы. О том, сколь велик бывал контраст между относительной девической свободой и супружеской несвободой, свидетельствуют многие документы эпохи, в частности мемуары другой племянницы Мазарини, Гортензии Манчини. Она была выдана замуж за блестящего вельможу, который, женившись на красавице, попытался ограничить не только ее светскую жизнь, но даже общение с родственниками. В итоге из-за невыносимой обстановки она сбежала из дома и была вынуждена скрываться от преследования мужа по всей Европе.

Долгий период ухаживания был призван установить между будущими супругами отношения, порой описываемые как «нежная дружба». Их главным теоретиком выступала госпожа де Скюдери, о чем еще пойдет речь в четвертой главе[90]. Будучи одной из упрощенных разновидностей неоплатонической любви, концепция «нежной дружбы» фиксировала изменение чувствительности образованного общества, еще не готового к реабилитации плоти, но уже болезненно ощущавшего разрыв между традиционной структурой семейных отношений и новыми эмоциональными потребностями европейского человека. В отличие от любви, слишком тесно связанной со страстями и плотской, «нежная дружба» – чувство рациональное и контролируемое. Знаменитая «Карта страны Нежности», включенная в первый том «Клелии» госпожи де Скюдери, предлагала три варианта подобных отношений: согласно ей, «нежная дружба» могла быть основана на взаимной склонности, на уважении и на признательности. Из перечисленных вариантов лишь первый зависел от безотчетной симпатии, остальные – от сознательного конструирования отношений. Пускаясь в путь по стране Нежности, и кавалер, и дама должны были принять решение, какого маршрута придерживаться и какая стратегия поведения в большей мере устроит их партнера. При этом, как подчеркивала госпожа де Скюдери, речь шла исключительно о дружбе, а все то, что располагается за ее пределами, считалось «неведомыми землями».

Абрахам Босс. Брачный контракт. 1633

Мы располагаем несколькими примерами того, как могла развиваться «нежная дружба». Было бы соблазнительно начать этот список с герцога де Монтозье, который добился руки Жюли д’Анженн, долгим служением завоевав ее признательность. Однако тут следует учитывать, что поведение будущих супругов не только соответствовало новой модели отношений, разрабатывавшейся в особняке Рамбуйе, но, в свою очередь, послужило образцом для прециозниц второго поколения, сформировавшегося к 1650–1660-м гг. Поэтому неизбежно возникает вопрос, в какой мере идеал длительного ухаживания был вдохновлен конкретным примером четы де Монтозье, а в какой – общей идеологической установкой. Но так или иначе, отношения, сложившиеся за четырнадцать лет дружеского общения, выдержали