Золотой век Бразилии. От заокеанской колонии к процветающему государству. 1695—1750 - Чарлз Ральф Боксер Страница 2

в Луанду. В каждой такой партии (которые назывались alimbambas или libambos) было от восьми до двенадцати человек. Им приходилось преодолевать сотни миль, прежде чем они прибывали в Луанду. Поскольку они были сильно истощены после длительного пути, их размещали в бараках на морском берегу и откармливали, прежде чем погрузить на корабли. В это время их массово крестили, что иначе как фарсом назвать было нельзя, потому что христианами они становились только по названию.

После того как рабы оказывались на борту, их сортировали согласно имевшимся стандартам, словно обычную вещь. Смертность среди рабов во время плавания через Атлантику была очень высокой, особенно на судах, отправлявшихся из Гвинеи. Они дольше были в пути из-за встречных ветров, так что эти суда заслужили прозвище tumbeiros, что в переводе означает «катафалки». В марте 1684 г., для того чтобы снизить смертность, был принят закон, регулировавший количество рабов на судне в соответствии с его водоизмещением. Судовладельцы и капитаны обязывались обеспечивать соответствующий рацион и питьевую воду для определенного числа рабов; это являлось элементарной предосторожностью, которую они часто игнорировали. Продолжительность плавания от Луанды до портов Бразилии должна была составлять: 35 дней – до Ресифи, 40 – до Баии и 50 – до Рио-де-Жанейро. Были также приняты правила, касавшиеся ухода за больными, количества провизии на борту, платы судовым капелланам и других вопросов. Этот закон распространялся только на корабли, отплывавшие из Анголы и Бенгелы, поскольку власти не могли осуществлять необходимый контроль над теми кораблями, которые отправлялись из Гвинеи. По-видимому, этот закон был не более эффективным, чем официальный запрет перегружать невольничьи суда, который был принят в 1664 г., но не имел конкретных результатов.

После прибытия в порт назначения выжившие рабы регистрировались и сортировались, как любой другой товар. Цена на них зависела, естественно, от их возраста, пола, физического состояния, а также от того, для каких работ они были предназначены. Судьба тех, кто работал в домашнем хозяйстве, описана в книге бразильского социолога Жилберту Фрейре «Усадьба помещика и жилище негра-раба» («Casa Grande е Senzala», 1933). Однако несколько слов необходимо здесь сказать о повседневной жизни большого числа рабов, кому выпало трудиться на плантациях сахарного тростника.

Во время сбора урожая, когда тростниковые стебли перемалывались в специальных мельницах, работа на плантации иногда продолжалась круглые сутки, в лучшем случае – от восхода до заката. В зимнее время или в сезон дождей рабочий день не был столь долог. Наиболее сознательные плантаторы не выгоняли своих рабов в поле до тех пор, пока солнце не поднималось достаточно высоко. Их кормили завтраком из «супа и меда, если он еще оставался». По воскресеньям и в дни памяти почитаемых святых рабам разрешалось потрудиться на своих крошечных земельных наделах после посещения церкви. Некоторые плантаторы пытались не дать им такой возможности, другие же, кроме этих дней, позволяли не работать и в субботу зимой, когда мельницы бездействовали. Клубни маниока и овощи были основными продуктами питания рабов, мясо и рыба были им недоступны. Все рабы должны были получать основы религиозного образования под руководством местного священника, исповедоваться раз в год и крестить всех своих новорожденных детей. На некоторых плантациях рабам разрешали, а иногда и поощряли, в праздничные дни и в минуты отдыха исполнять африканские племенные танцы под самобытную музыку. Однако священники смотрели на это с явным неодобрением и часто запрещали подобные развлечения. Надсмотрщик должен был ежедневно инспектировать жилище негров-рабов (senzald), чтобы удостовериться, что оно содержится в чистоте и порядке, выгонять всех до единого на работу, следить, чтобы рабы получали медицинскую помощь, и в случае опасного заболевания вызывать исповедника.

Районы работорговли португальцев в Западной Африке

Для поддержания дисциплины прибегали к суровым мерам, часто граничившими с садистской жестокостью, когда дело шло о телесных наказаниях. Некоторые плантаторы «из-за самых пустяковых нарушений бросали рабов живьем в печи или убивали их различными варварскими и антигуманными способами». Естественно, на плантациях с опытными управляющими старались избегать подобных варварских расправ. Обычно рабов секли. После экзекуции «им наносили порезы ножом или острой бритвой и в раны втирали соль, лили лимонный сок или мочу, затем их оставляли в кандалах на несколько дней». Женщин-рабынь обычно секли в помещении ради соблюдения приличий. Необходимо сказать, что, возможно, подобное жестокое обращение с рабами было свойственно не только португальским рабовладельцам. Так, французский путешественник Фроже, посетивший Баию в 1696 г. и описавший жестокое обращение с рабами, добавляет: «Хотя все это выглядит достаточно прискорбно, однако испанцы и англичане относятся к ним еще более жестоко».

Обращение с рабами, естественно, значительно различалось в зависимости от характера их владельца и от того, насколько он держал под контролем своего управляющего и надсмотрщиков, которые часто были мулатами и сторонниками самых жестких дисциплинарных правил. Там, где рабовладелец проявлял гуманность, где рабы были одеты и накормлены и могли заводить семьи, их быт был, возможно, не хуже, чем быт рабочего класса во многих странах Европы. Дети рабов, воспитанные на таких плантациях, в случае если их продавали во взрослом возрасте к более жестоким хозяевам, часто тихо угасали и умирали или сбегали. Там, где хозяин имел садистские наклонности, рабы-мужчины отправлялись в бега или совершали самоубийство, а женщины, забеременев, предпочитали делать аборты, чтобы не воспитывать своих детей в нечеловеческих условиях.

Спорный вопрос, насколько рабовладельцы были людьми гуманными, но случаи беспричинной жестокости были достаточно часты. Они вызывали не только протест таких деятелей, как Антониу Виейра, Бенчи, Антонил и маркиз Перейра, но и начали тревожить, хотя и несколько запоздало, совесть самого короля. Обращаясь в письме к генерал-губернатору Баии в феврале 1698 г., он приказал ему провести расследование о якобы негуманном обращении с рабами в Бразилии. Если подобные утверждения окажутся правдивыми, писал он, то генерал-губернатор должен пресечь все эти зверства при помощи самых решительных мер, однако стараясь, чтобы они «не вызвали возмущения среди белого населения и не привели в итоге к беспорядкам среди самих рабов, и тогда желанная цель будет достигнута». Высшие церковные власти также постоянно обличали жестокое обращение с рабами; но, судя по частоте, с какой повторялись подобные увещевания, к ним, видимо, не очень-то и прислушивались. Бразилия продолжала оставаться в общем и целом «адом для черных».

Что касается утверждения, что Бразилия была «чистилищем для белых», то оно было справедливо в основном для образованных придворных. Так, дон Франсишку Мануэл де Мелу прочувствовал смысл этой фразы только после ссылки в те края. Для большинства же его соотечественников это, наоборот, была обетованная земля,