28 мгновений весны 1945 года. Иллюстрированная версия - Вячеслав Алексеевич Никонов Страница 19

С другим настроением пришел в кабинет президента друживший с ним 66-летний Джеймс Фрэнсис Бирнс. С начала апреля он стал частным лицом, но до того он долго представлял в сенате Южную Каролину и в течение трех военных лет был, по словам самого Франклина Рузвельта, «помощником президента». Бирнс был директором Управления экономической стабилизации, а затем главой Совета по военной мобилизации, и офис его находился в Белом доме. То есть, пока Рузвельт занимался войной и иностранными делами, Бирнс, по сути, управлял страной.

Именно Бирнс поведал Трумэну о деталях «Манхэттенского проекта» и о том, какие военные и дипломатические преимущества сулит его успех. По словам Трумэна, Бирнс рассказал ему, что «Соединенные Штаты завершают работу над взрывчатым веществом такой огромной силы, что оно в состоянии уничтожить весь земной шар». Тогда же или чуть позже Бирнс добавил к своему рассказу один важный нюанс: «Эта бомба вполне может позволить нам в конце войны диктовать наши условия».

Бирнс, в отличие от Трумэна, немного ориентировался в международных делах. Он был участником Ялтинской конференции и даже вел ее стенограмму. И его взгляды сильно отличались от рузвельтовских по многим из обсуждавшихся в Крыму вопросов. Ободряющая информация о скором появлении «победоносного оружия» существенно упрощала для Трумэна восприятие международных и военно-политических проблем. Он был согласен с Бирнсом: атомная бомба создается для того, чтобы ее использовать.

Трумэн попросил Бирнса расшифровать стенографические заметки, которые он делал на Ялтинской конференции. Следует заметить, что опыт Бирнса в международных делах практически Ялтой и ограничивался. Но у Трумэна не было и такого опыта. Президент тут же сообщил Бирнсу, что хотел бы назначить его государственным секретарем. Бирнс тут же согласился. Но потребовал, чтобы ему была предоставлена полная свобода рук, как та, что он имел при Рузвельте в области внутренней политики. Трумэн тогда не возражал.

За свою слишком большую самостоятельность в определении внешней политики США Бирнс поплатится позднее – отставкой уже в 1946 году.

Побывал Трумэн в тот день и в Конгрессе. «Я выехал в Капитолий, окруженный, как и постоянно впоследствии, кортежем из моих охранников из секретной службы. Вскоре после полудня мы сели за стол в офисе Биффла – тринадцать сенаторов, четыре члена палаты представителей, Лес Биффл и свежеиспеченный президент Соединенных Штатов. Я был рад видеть лидеров Конгресса – сенаторов Баркли, Ванденберга, Коннелли, Джорджа, О’Махоуни, Хилла, Магнусона, Пеппера, Уайта, Остина, Лафоллетта, Хэтча и Уиллера, вместе со спикером Рейберном, лидером большинства палаты представителей Маккормаком, лидером меньшинства Мартином и лидером демократов в палате представителей Вином Рамспеком. Я был искренне тронут оказанным мне сердечным приемом».

Гроб с телом Рузвельта, покрытый американским флагом, на катафалке в сопровождении армейского оркестра и тысячи пехотинцев из форта Беннинге с полковыми знаменами, на которых были повязаны траурные ленты, по извилистой проселочной дороге начал путь из «маленького Белого дома» на железнодорожную станцию. Под барабанную дробь тяжелый гроб внесли в окно последнего вагона президентского поезда. Четверо солдат встали в караул. Поезд тронулся, постепенно набирая ход, в сторону Атланты.

Элеонора Рузвельт ехала в отдельном вагоне. К вечеру траурный поезд – во всех вагонах, кроме последнего, потушен свет – лавировал среди холмов Северной Каролины. Элеонора не спит: «Я сижу в купе спального вагона всю ночь с открытым окном, глядя на поля, которые он любил, и всматриваясь в лица людей, выходящих на станциях и даже полустанках, которые пришли отдать последнюю дань и которые стояли всю ночь».

Сын Рузвельта Эллиот напишет, что «со смертью Франклина Рузвельта силы прогресса потеряли своего влиятельнейшего, способнейшего защитника. С его смертью угас голос, громко призывавший к единству всех государств и народов мира. Более того, для народов всего мира, он был символом Америки и свободы; на нем зиждились их надежды на освобождение и на новую жизнь в мире и изобилии. С его смертью умерла часть их надежд и их вера».

Мгновение 3

14 апреля, суббота

Сверхдержава Америка

Субботним утром 14 апреля Трумэн встал на рассвете. «Я всегда вставал рано, но в тот день раньше обычного, – заметил он. – В то утро из Уорм-Спрингс, штат Джорджия, на вокзал Юнион-стейшн прибывало тело Франклина Рузвельта, и я собирался встречать траурный поезд».

Весна была дружной, в Вашингтоне уже бушевали сирень и азалии. На вокзальной площади море людей. Поезд с телом прибыл на станцию в десять утра. «Сразу по прибытии мы с Уоллесом и Бирнсом зашли внутрь, чтобы выразить соболезнования миссис Рузвельт, сопровождавшей тело из Уорм-Спрингс. Бригадный генерал Эллиот Рузвельт и Анна Рузвельт Боттигер были вместе со своей матерью, так же как и полковник Джон Боттигер и некоторые младшие члены семьи Рузвельт». Тело последнего президента должно было в течение дня находиться в Восточной комнате Белого дома.

Впереди процессии шла бронетехника, за ней солдаты на грузовиках, оркестр морской пехоты, батальон курсантов военно-морской академии в Аннаполисе, оркестр флота, военнослужащие-женщины из всех родов войск. За всеми ними лафет с гробом, задрапированный черной материей, который тянула упряжка из шести белых лошадей. В небе с ревом проносились военные самолеты.

«Процессия была чрезвычайно простой и двигалась слишком торжественно, чтобы выжать слезы, хотя в разных местах попадались плачущие зрители, – писал известный журналист “Нью-Йорк тайме” Уильям Уайт. – Это шествие, при всей скромности военного ритуала, отличалось отнюдь не этим и не тысячами флагов, висевших повсюду без малейшего колыхания, но массовым проявлением молчаливой молитвенной скорби».

Перед Белым домом гроб под звуки гимна сняли с лафета и по ступеням лестницы понесли наверх, поставили на каталку и по красному ковру отвезли в Восточную комнату, стены которой были украшены белыми лилиями.

Трумэн, пройдя с траурной процессией до Белого дома, вернулся к делам: «С момента своего возвращения в офис я был постоянно занят. Но незадолго до четырех часов я встретил миссис Трумэн и Маргарет, собиравшихся идти со мной в здание Исполнительного офиса, где в Восточной комнате перед гробом, задрапированным национальным флагом, должна была состояться поминальная служба преподобного Ангуса Дана, епископа Епископальной епархии Вашингтона. По просьбе миссис Рузвельт надгробные речи не произносились. Все мы спели любимые гимны покойного президента, первым был “Отец наш вечный, защити”».

Элеонора Рузвельт попросила повторить во время поминальной службы знаменитые слова, которые ее супруг произнес во время первой инаугурации в 1933 году:

– Нам нечего бояться, кроме