100 великих загадок российских городов - Виктор Николаевич Еремин Страница 17

Покорить Ленинград молниеносным ударом у оккупантов не получилось, поэтому гитлеровское командование решило взять город в блокаду и уморить защитников голодом. На помощь немцам пришли финские фашисты. 8 сентября 1941 г. союзники вместе начали блокаду города. Под регулярными фашистскими бомбардировками прожили ленинградцы страшные 872 дня. По разным данным, за период фашистской блокады в Ленинграде погибли от 630 тыс. до 1,5 млн человек. Точное число жертв установить не получается. При этом лишь 3 % погибли под огнем пулеметов и истребителей, при бомбёжках, а оставшиеся 97 % сгубил голод…

Советские войска неоднократно предпринимали попытки прорвать вражеское кольцо вокруг города, но и в 1941-м, и в 1942 г. этого сделать не удалось. Решающим днем для блокадников стало 18 января 1943 г. В этот день в ходе операции «Искра» блокада была прорвана. А окончательное снятие блокады Ленинграда произошло 27 января 1944 г.

Самым страшным, когда и погибло от голода и холода большинство ленинградцев, было время с ноября 1941 г. по март 1942 г. Именно в те месяцы норма хлеба для блокадников была самой низкой – 125 г хлеба в день! Части первой линии обороны получали тогда же немного больше – 500 г хлеба в день. Зима в тот год была лютая, что особенно усугубляло голод. Он был такой тяжкий, что истощённые люди замертво падали прямо на улицах.

Единственным спасением стала для ленинградцев Дорога жизни, проложенная по льду Ладожского озера. Этой дорогой в город везли продовольствие, по ней из города увозили детей и больных. Немцы часто бомбили Дорогу жизни, но разрушить толстый лёд им не удалось.

Потом выживать стало гораздо легче. Весной 1942 г. ленинградцы вскопали и засадили капустой, картошкой, свёклой, морковкой, укропом все пустыри, сады, стадионы, парки, скверы, откосы рек. Даже заасфальтированные площади перекопали, удобрили землю и посадили там огороды. На знаменитых площадях у Исаакиевского собора выращивали капусту. Вскапывали всё вручную лопатами. За посадками ухаживали школьники. Они пропалывали и поливали грядки. Фашисты пытались бомбить огороды, но уничтожить такое множество посадок не представлялось возможным. Уже с начала лета 1942 г. время голода в Ленинграде закончилось. Вот об этом обычно умалчивают страдающие за блокадников, и эта ложь не во благо. Катастрофа длилась первые полгода, но не более 2 лет, как порой доводится слышать и читать.

В течение этих лет кондитерский цех работал и пёк не только хлеб, но и ромовые бабы. А почему бы и нет, если была такая возможность? Кто и зачем прогрыз в данном случае дыру Овертона, будто производство их было налажено в декабре 1941 г. специально для обеспечения деликатесами руководства блокадного города, мы уже никогда не узнаем. Но совершенно точно мы знаем, что ложь эта является попыткой дискредитировать второго человека в партии большевиков, главного после И.В. Сталина большевистского идеолога, первого секретаря Ленинградского горкома и обкома ВКП(б), возглавлявшего оборону города все годы Великой Отечественной войны – Андрея Александровича Жданова.

По многочисленным документам и воспоминаниям мы знаем, что в Смольном во время блокады никто от голода не умер, однако дистрофия и голодные обмороки случались и там. Сам Жданов отличался неприхотливостью. Во время блокады помимо хлеба в его рацион входили гречневая каша и кислые щи (как деликатес). Что касается хлеба, в ноябре 1941 г. Жданов лично установил жёстко фиксированную урезанную норму расхода продуктов для всех членов военсовета Ленинградского фронта (командующему М.С. Хозину, себе, А.А. Кузнецову, Т.Ф. Штыкову, Н.В. Соловьёву). Хлебная пайка выдавалась руководству города несколько раз в неделю в особых чёрных матерчатых мешочках – на два-три дня вперёд. Каждый день с утра Жданов лично сверял расход продуктов в Смольном – учёт был строжайший.

Бесспорно, в период блокады высшее государственное и военное руководство Ленинграда снабжалось лучше, чем большинство городского населения. Снабжение было таким же, как и у солдат Ленфронта. Лучше оно было только у лётчиков и подводников, для кого и работал блокадный кондитерский цех.

Что же касается мифических «ждановских» пирожных, то «…тогда всё, поверьте, было строже. И дело не в Жданове. Попробовал бы он позволить себе нечто подобное…» (Серго Берия). Кроме того, Жданов болел тяжёлой формой диабета и сладкое ему было категорически противопоказано.

О работе Андрея Александровича в Смольном рассказал очевидец, шеф московского бюро «Нью-Йорк таймс» Гаррисон Солсбери: «Здесь он работал час за часом, день за днем. От бесконечного курева обострилась давняя болезнь, – астма, он хрипел, кашлял… Глубоко запавшие, угольно-темные глаза горели; напряжение испещрило его лицо морщинами, которые резко обострились, когда он работал ночи напролет. Он редко выходил за пределы Смольного, даже погулять поблизости… В Смольном была кухня и столовая, но почти всегда Жданов ел только в своем кабинете. Ему приносили еду на подносе, он торопливо её проглатывал, не отрываясь от работы, или изредка часа в три утра ел по обыкновению вместе с одним-двумя главными своими помощниками… Напряжение зачастую сказывались на Жданове и других руководителях. Эти люди, и гражданские, и военные, обычно работали по 18, 20 и 22 часа в сутки, спать большинству из них удавалось урывками, положив голову на стол или наскоро вздремнув в кабинете. Питались они несколько лучше остального населения. Жданов и его сподвижники, так же как и фронтовые командиры, получали военный паек: 400, не более, граммов хлеба, миску мясного или рыбного супа и по возможности немного каши. К чаю давали один-два куска сахара… Никто из высших военных или партийных руководителей не стал жертвой дистрофии. Но их физические силы были истощены. Нервы расшатаны, большинство из них страдали хроническими заболеваниями сердца или сосудистой системы… У Жданова вскоре, как и у других, проявились признаки усталости, изнеможения, нервного истощения. Действительно, за три года блокады Жданов, не прекращая изнурительной работы, перенёс “на ногах” два инфаркта».

И этих людей перестроечные крысы Овертона объявили чревоугодниками блокадного Ленинграда, а Жданова – прожорливым поглотителем персиков, чёрной икры и пирожных.

Главным свидетельством этого стал дневник инструктора отдела кадров Ленинградского горкома партии Н.А. Рибковского, вернее, единственная там запись: «9 декабря 1941 г. С питанием теперь особой нужды не чувствую. Утром завтрак – макароны, или лапша, или каша с маслом и два стакана сладкого чая. Днём обед – первое щи или суп, второе мясное каждый день. Вчера, например, я скушал на первое зелёные щи со сметаной, на второе котлету с вермишелью, а сегодня на первое суп с вермишелью, на второе свинина с тушёной капустой. Качество обедов в столовой Смольного значительно лучше, чем в столовых, в которых