Проклятье Жеводана - Джек Гельб Страница 17

Кузен глубоко вздохнул, потирая переносицу, но не предпринял никакой попытки перебить меня, и потому я продолжил.

– Джинет де Ботерн будет любящей женой и заботливой матерью, – я старался вложить столько искренней мягкости и заботы в эти слова, насколько я был способен.

Кажется, это произвело славное впечатление на Франсуа – кузен поднял свой сосредоточенный взгляд.

– Я рад, что ты так ответственно думаешь о ее происхождении. Но, право, дорогой, века, когда все решала лишь чистота крови, давно позади, – вздохнул я не без трагичной нотки в голосе и сделал несколько осторожных глотков. – Ее отец – честный делец и пользуется доброй славой в наших кругах. Никто не посмеет осмеять тебя за этот союз. Правда, Франс, не посмеет.

Я знал, почему Франсуа не отвечает ничего, я знал, о чем он молчит. Что ж, ему виднее, стоит ли делиться секретами подобного толка или нет, я продолжу делать вид, что попросту не в курсе.

– В конце концов, мой милый брат, – произнес я, закидывая ногу на ногу и оправляя рукава своей блузы. – По праву происхождения ты, Франсуа де Ботерн, в праве выбирать, а не довольствоваться.

Мои слова попали слишком точно. Кузен поджал губы и решительно кивнул.

* * *

Мы думали провести с Франсуа остаток дня на открытом воздухе. Кузен даже собирался запечатлеть в своих набросках деревья из нашего сада, но пленэр был испорчен силами абсолютно нам неподвластного порядка, а именно – начался дождь.

Мелкая морось довольно скоро сменилась тяжелым ливнем, которым небеса уже грозились с самого утра.

Мы с Франсуа пошли в гостиную, названую мною восточной. Мы кинули большие подушки на пол, который уже был застлан пестрыми персидскими коврами. Рухнув, мы какое-то время просто ждали, когда нам принесут горький кофе в маленьких турецких чашках.

Сильно позже, когда уже перевалило за полночь, к нам присоединился мой отец. Он, конечно же, был безмерно рад видеть ненаглядного племянника.

Мои глаза уже слипались от усталости, и кофе не мог меня больше бодрить.

Я молча сидел и слушал, как отец и кузен начали беседовать о делах. Такие разговоры вкупе с нахлынувшей усталостью легко сморили меня, и я уснул прямо так, не раздеваясь, что было, впрочем, довольно скверной ошибкой.

С утра у меня болела шея, ибо я не нашел ничего лучше, чем подложить под голову первое, что попадется под руку. К несчастью, под руку попался маленький жесткий пуф. Помимо жуткой боли в позвонках, на половине лица отпечатался узор крупного плетения.

Я недолго разминал шею, чтобы она уж так ужасно не ныла. Все же мне повезло, и боль довольно скоро отступила, а вместе с ней и скверное настроение.

* * *

Дозываться кого-то из слуг мне не хотелось, поэтому я сам налил себе холодной фруктовой воды, смочил виски. Голова медленно остывала. Я с облегчением вздохнул, выходя на каменный балкон. Одет я был, скажем, не по погоде, а посему утренняя прохлада ядрено пробрала меня, чему я был несказанно рад.

Немного поразмявшись, я вернулся в замок и, все так же избегая любого общения со слугами, пошел искать отца и кузена, которые, согласно моему предположению, прямо сейчас где-то премило ворковали.

Ступал я в мягких восточных туфлях, которые нравились мне куда больше европейского каблука, и сейчас эта обувь пришлась как никогда кстати.

Гулкие коридоры донесли до моего слуха знакомые голоса, и я, осторожно ступая, разыскал нужную мне комнату. Мне посчастливилось остаться незамеченным.

– Не думаю, – услышал я голос отца.

– Только Господу ведомо, что там случилось, – произнес Франс. – Ведь ты сам не дал мне отловить и…

– Остынь, Франс, и оставь месть Господу, – произнес отец. – Большое милосердие Небес, что наш Этьен вернулся. Что бы там ни было, пусть это останется в Алжире.

На моих губах невольно всплыла улыбка.

Даже я сейчас, оглядываясь назад, с трудом верю, что я действительно провел несколько дней на цепи. Довольно часто я сомневаюсь в своем рассудке и памяти, и история с Алжиром отнюдь не является исключением. Слава богу, у меня есть радостное напоминание о том, что все, случившееся со мной, правда. А именно – на моей руке, на самом запястье остались отметины от той самой цепи, к которой я был прикован.

Но если для меня это доказательство является жестким и неоспоримым, то ни отца, ни моего любезного кузена шрамы, если и впечатлили, то не заверили в правдивости моих слов.

– В нем что-то переменилось, и это пугает меня. В смысле, еще больше, чем обычно, – тем временем продолжал мой отец.

Я невольно приоткрыл глаза от изумления и, затаив дыхание, продолжил подслушивать.

– При всем уважении, дядя, но Этьен всегда был… не таким, как все, – сказал Франсуа.

По этой паузе я понял, что он хотел подобрать словечко поострее, но вовремя одумался.

– Франс, милый, есть «не такие, как все», а Этьен закупился богомерзкими бесами и заполонил ими весь подвал! – голос отца будто бы ожил.

– Ну, – протянул Франсуа, – я все еще считаю, что кузен не изменяет себе. Он всегда был любопытным ребенком, как и его пристрастия… Вы же помните, как он в свое время увлекался алхимией?

– Боже… – протянул отец, и я был готов держать пари, что он закатил глаза и осенил себя крестным знамением.

– Боюсь, ты хочешь верить, что Алжир изменил его, – продолжил Франсуа. – Но давай смотреть правде в глаза.

– Когда речь заходит об Этьене, делать это крайне сложно, – пробормотал отец.

– Ты говорил с ним о случившемся? – спросил кузен.

Я услышал лишь тяжелый вздох.

– Ясно… – с усмешкой произнес Франсуа. – Поговорю с ним.

– О чем же? – произнес я, сделав вид, что лишь сейчас забрел к ним.

– О гостях из Алжира, которых ты запер в подвале накануне, – произнес Франсуа, выйдя мне навстречу.

– Гостях? – Я удивленно повел бровью, когда мы поцеловались с кузеном в щеки. – Нет-нет, они не гости. В том смысле, что они останутся тут с нами жить.

– Если не пожрут друг друга, – пожав плечами, произнес отец.

– Не пожрут, – уверенно заявил я. – Они рассажены по разным клеткам, а цепи на шеях обеспечивают полный контроль над их положением.

– А я даже не догадывался, зачем тебе понадобились трактаты об инженерии из нашей библиотеки. Даже успел порадоваться, – со слабой улыбкой произнес папа.

– Ох, дядя, для тебя новость, что Этьен что-то замышляет там? – усмехнулся Франсуа, потрепав меня по голове, а я, отстранившись, с игривой улыбкой клацнул