Шепот тени - Александр Григорьевич Самойлов Страница 14

— Может быть, так оно и есть, — тихо сказал Дзюнъэй, глядя на огни деревни внизу. — Может быть, мы просто подписали себе смертный приговор. Всего лишь за несколько слов.

Акари фыркнула и ткнула его кулаком в плечо, уже совсем по-дружески.

— Очнись! Это то, для чего нас растили! Шепот Тени, способный укротить рык Тигра! О-Судзу назовёт свой следующий яд в нашу честь! Иди, собери свои вещи. И прихвати что-нибудь от тошноты, а то тебя сейчас вывернет от одной только мысли о великом деле.

Она повернулась и зашагала прочь, её силуэт быстро растворился в ночи, полный решимости и энергии.

Дзюнъэй остался один. Он поднял руку и посмотрел на неё. Руку, которая должна была убить легенду. Руку, которая всего несколько дней назад дрожала, пытаясь донести до больного монаха жалкое противоядие.

Он сжал пальцы в кулак. В его ушах всё ещё звучал низкий голос Оябуна, произносящий это роковое имя. «Такэда Сингэн». Тигр Каи. Гроза всех провинций. И его новая цель.

И впервые за всю свою жизнь Дзюнъэй, идеальный инструмент клана Кагэкава, почувствовал не гордость за доверенную миссию, а леденящий душу ужас.

* * *

Утро в Долине Тенистой Реки было серым и влажным, как обычно. Но сегодня привычный туман, клубившийся над чёрной водой, казался Дзюнъэю похоронным саваном, а крики тренирующихся товарищей — прощальными кличами.

Он стоял на берегу подземной реки, бросая плоские камешки и наблюдая, как они беззвучно исчезают в тёмной воде. Он мысленно прощался. С этим местом. С ощущением, что за спиной есть стена, пусть и суровая, но своя. Теперь он должен был стать абсолютно одиноким, абсолютно пустым. Тенью, отброшенной так далеко, что она теряла связь с телом.

— Эй, Меланхоличный Карп! — раздался резкий голос, заставивший его вздрогнуть. К нему, шаркая по гальке, подошла О-Судзу. Её глаза-буравчики сверкали из-под нависших век. — Пришел прощаться? Или решил перед дорогой искупаться? Не советую. Вода холодная, а печень у тебя и так пошаливает после вчерашних раздумий. Чувствую.

Дзюнъэй молча поклонился. Старуха фыркнула и сунула ему в руки два аккуратных свёртка, перевязанных верёвками.

— Зелёный — для них. Красный — для него. Ну, ты понял. — Она подмигнула так похабно, что Дзюнъэю стало неловко. — В зелёном всё, что нужно доброму лекарю: травы от поноса, мазь от лишая, средство от дурных мыслей… хотя, по тебе не скажешь, что оно работает. А в красном… мой личный привет Тигру. — Её лицо расплылось в хитрой, беззубой ухмылке. — Один грамм — и могучий воин будет три дня бегать к отхожему месту с такой скоростью, что обгонит собственный крик. Два грамма… ну, в общем, не перепутай свёртки. А то будешь лечить солдат Такэды от запоров таким методом — и они все полягут. Будет очень эффективно, но как-то нецелесообразно.

Она разразилась своим скрипучим, похожим на треск сухих веток смехом и, не прощаясь, поплелась прочь, бормоча что-то про «неблагодарную молодёжь» и «слепых, которые в зеркало пялятся».

* * *

Мудзюн медленно обвёл их своим тяжёлым, непроницаемым взглядом, заставляя вытянуться в струну ещё ровнее. Воздух в пещере загустел, как желе.

— Вы думаете, я не вижу сомнения в ваших глазах? — его голос был низким и ровным, без единой нотки упрёка. В нём была лишь холодная констатация факта. — Вы думаете, я не знаю, что посылаю вас на верную смерть?

Он сделал паузу, давая этим словам повиснуть в тишине.

— У меня есть воины старше, сильнее, с руками по локоть в крови. Их имена шепчутся в тавернах и заставляют самураев оборачиваться в темноте. Я мог бы послать их. И знаете что? Такэда Сингэн их сразу узнает. Он чует таких, как гончая чуёт волка. Его советники изучили досье на каждого известного ниндзя наших кланов. Их лица известны на каждом посту.

Оябун медленно поднялся и прошёл перед ними, его тень, отбрасываемая тусклым светом фонаря, гигантской и изломанной затанцевала на стене.

— Но вас? Вас никто не знает. Вы — призраки, о которых ещё не сочинили страшных сказок. Ваши лица не нарисованы на листках с надписью «РАЗЫСКИВАЕТСЯ». Ваши приёмы не разобраны и не предсказаны лучшими стратегами Каи. Ваша сила — не в том, чтобы сокрушить десятерых, а в том, чтобы пройти незамеченным мимо одного. В этом ваша ценность. В вашей… незначительности для врага.

Он остановился прямо перед Дзюнъэем, и казалось, он видит все его тайные мысли сквозь корзину тэнгай, которую тот ещё даже не надел.

— Вы — идеальное оружие для этого удара. Острое, тонкое, абсолютно новое. Легенда, которую только предстоит написать. Вы доказали, что можете быть тенью. Теперь докажите, что ваша тень может накрыть собой даже солнце. Или исчезните, не оставив и намёка на то, что когда-либо принадлежали нам. Таков ваш долг. Таков ваш путь.

Он отвернулся, давая понять, что аудиенция окончена. Его фигура вновь растворилась в полумраке пещеры, а его последние слова повисли в воздухе, холодные и неумолимые, как приговор.

— Не подведите клан. И не разочаруйте мои ожидания. Ваша неопытность — не слабость. Это ваш главный козырь. Разыграйте его.

Акари, уже готовая к пути, кивнула с решительным видом. Её образ был выверен до мелочей: потрёпанная, но чистая одежда торговки, короб с дешёвыми безделушками и духами, лицо, слегка запачканное дорожной пылью. Она выглядела как сотни других.

— Увидимся в Каи, — бросила она Дзюнъэю, и в её голосе звучал вызов. — Постарайся не влюбиться в первую же деревенскую дурочку по пути. У нас работа.

Она развернулась и зашагала по тропе, ведущей наверх, к свету. Её походка была упругой и уверенной. Она шла на охоту.

* * *

Дзюнъэй остался один. Пришло время облачаться. Он снял свою привычную чёрную одежду ниндзя и надел грубую, поношенную кэса (одежда) комусо. Ткань пахла пылью и чужим потом. Затем он водрузил на голову тэнгай — плетёную корзину, скрывающую лицо. Мир сузился до множества маленьких щелочек, превратившись в набор разрозненных картинок. Он взял в руки длинную бамбуковую флейту сякухати. Она была старой, потертой, и от неё пахло старым деревом и тоской.

Он был готов. Юкио Дзюнъэй, ниндзя клана Кагэкава, исчез. Остался лишь слепой, немой монах-странник. Без имени. Без прошлого. Без личности. Это было одновременно освобождающе и ужасно.

Его путь первые несколько дней был удивительно