Папирус. Изобретение книг в Древнем мире - Ирене Вальехо Страница 12

пространства. Они читали лекции, давали уроки, устраивали публичные обсуждения, но превыше всех этих дел ценилась молчаливая работа мысли. Глава Библиотеки был также учителем царских отпрысков. На закате все ужинали вместе в зале, куда иногда заглядывал и Птолемей послушать их разговоры, подивиться словесным дуэлям, находкам, планам. Возможно, он думал, что ему удалось создать собственные Афины, сад-цитадель.

Из сатирического сочинения мы узнаем об обычаях ученых Мусейона, умиротворенных, избавленных от земных забот, защищенных от напастей своего времени. «В многолюдном краю египетском, – пишет поэт-сатирик, – откармливают мудрецов-книгочеев; они знай себе едят да поклевывают друг дружку в клетке, охраняемой музами». В другой поэме писатель возвращается из царства мертвых, чтобы дать обитателям Мусейона совет: не портить себе и другим жизнь взаимными обидами. По-видимому, удаленные от мирской суеты, наслаждавшиеся беззаботной жизнью мудрецы и в самом деле друг дружку поклевывали. Исторические источники упоминают о разногласиях, зависти, обидах, соперничестве и злословии. Ничего такого, что не было бы знакомо нам по современным университетским кафедрам с их мелкими нескончаемыми дрязгами.

17

В наши дни развернулось азартное состязание по постройке самого высокого небоскреба в мире. От состязания своего времени Александрия не осталась в стороне: городской маяк оставался на протяжении веков одним из высочайших сооружений в мире. Он представлял собой эмблему царского тщеславия, знаковое сооружение вроде Сиднейской оперы или музея Гуггенхайма в Бильбао, эротический сон всякого правителя. Но, помимо всего прочего, он являлся символом золотого века науки.

«Фарос», слово, приобретшее в греческом значение «маяк», – топоним. Так назывался остров в дельте Нила, на котором, увидев его во сне, Александр решил основать город. В Балтийском море есть маленький остров Форё. Там Ингмар Бергман снял «Сквозь тусклое стекло» и другие фильмы, туда удалился, чтобы жить вдали от мира. Но нам трудно судить о первоначальном замысле: сооружение завладело географическим названием, и унаследованное из греческого слово сохраняется во многих языках.

До начала строительства Птолемей велел инженеру-греку соединить остров Фарос с пристанями молом, который одновременно разделил порт на две гавани – торговую и военную. Прямо из скопления кораблей вырастала высокая белая башня. Средневековые арабские авторы, заставшие маяк, описывают структуру из трех ярусов – квадратного, восьмиугольного и круглого в основании, – соединенных пандусами. На вершине, вознесенной на высоту примерно в сто двадцать метров, было зеркало, отражавшее солнечные лучи днем и свет костра ночью. В ночной тиши рабы поднимали по пандусам горючее, чтобы поддерживать огонь.

Зеркало Фаросского маяка овеяно легендами. В те времена зеркала относились к области высоких технологий, поражали своими свойствами. Среди ученых Мусейона, стремившихся к всеохватному знанию, числились и знатоки оптики: под их контролем, вероятно, и было изготовлено исполинское зеркало. Мы не можем точно представить себе, чего они добились, но арабские путешественники видели зеркало много веков спустя и утверждали, что оно позволяло на огромном расстоянии отслеживать корабли, идущие к Александрии. Рассказывали, что с вершины маяка можно было увидеть отраженный в зеркале город Константинополь. Судя по этим зыбким воспоминаниям – отчасти правдивым, отчасти приукрашенным, – Фаросский маяк может считаться далеким предком телескопа, зоркого глаза, способного обозревать морскую и звездную даль.

Маяк был последним и самым новаторским из семи чудес Древнего мира. Он символизировал все, чем хотела быть Александрия: манящий город, точку пересечения координат, столицу раздвинувшегося вширь мира, путеводный светильник для всех мореходов. Частые в X–XIV веках землетрясения разрушили его, но мы видим его очертания во всех последующих маяках, выстроенных по его архитектурной модели.

А вот Библиотеку, тоже своего рода маяк, нам не описывает ни один древний автор. Во всех текстах подробности распределения пространств, залов и двориков, пустот и закоулков размыты. Мы видим их как бы сквозь тусклое стекло.

18

Чтение – это ритуал, предполагающий особые жесты, позы, предметы, пространства, материи, движения, колебания света. Чтобы вообразить, как читали наши предки, нам нужно разведать, какой в каждую эпоху была цепь обстоятельств, сопутствующих столь интимному процессу.

Со свитком обращались не так, как с книгой, у которой есть страницы. Когда свиток раскрывался, глазам представала череда столбцов текста, идущих слева направо по внутренней стороне папируса. Продвигаясь, читатель развертывал его правой рукой, а левой сворачивал уже прочитанные столбцы. Размеренное, ритмичное, сосредоточенное движение – медленный танец. Прочитанная книга оказывалась свернута наоборот, от конца к началу, и по правилам учтивости полагалось перемотать ее – словно аудиокассету – для следующего читателя. Керамика, скульптура, рельефы изображают увлеченных чтением мужчин и женщин, совершающих описанные действия. Они стоят или сидят с книгой на коленях. Обе руки заняты – одной свиток развернуть невозможно. Позы, жесты, движения отличаются от наших, но и напоминают их: спина слегка сутулится, тело съеживается над словами, читатель на миг исчезает из своего мира и пускается в путешествие силой одного только горизонтального движения зрачков.

Александрийская библиотека принимала множество таких неподвижных путешественников, но мы не знаем, какие пространства и условия предлагала она для чтения. Описаний совсем мало, да и те на удивление расплывчатые. Нам остается лишь гадать, что́ скрывается за недомолвками. Самые полные сведения находим у автора, родившегося на территории современной Турции, Страбона. В 24 году до нашей эры он прибыл из Рима в Александрию работать над географическим трактатом, которым хотел дополнить свои сочинения по истории. Описывая пребывание в городе – где он увидел маяк, главный мол, порт, сходящиеся под прямым углом улицы, разные кварталы, озеро Мареотис и нильские каналы, – Страбон говорит, что Мусейон составляет часть огромного царского дворца. Дворец постоянно расширялся, поскольку каждый правитель дополнял его пристройками и новыми зданиями. Ко времени Страбона он занимал треть городской территории. В этой огромной запретной крепости, куда попадали лишь избранные, историку предстал суетливый микрокосм. Окинув его цепким взором, Страбон дал описание Мусейона и мавзолея Александра – и ни словом не обмолвился о библиотеке.

Мусейон, пишет он, состоит из перипата (крытой галереи с колоннами), экседры (полукруглого пространства с сидениями на свежем воздухе) и большого зала, где мудрецы вместе обедают. Имущество у них общее, а управляет ими жрец, глава Мусейона, которого прежде выбирали местные цари, а теперь Август.

На этом все заканчивается.

Где же находилась библиотека? Может, мы зря ищем? Может, она у нас под носом, а мы не замечаем ее, потому что она не соответствует нашим представлениям? Некоторые специалисты полагают, что Страбон не упоминает библиотеку – в которой, без сомнения, работал, – поскольку у нее не было отдельного здания. Возможно, она представляла собой множество открытых ниш в стенах большой галереи Мусейона. Внутри ниш на полках громоздились свитки – прямо под рукой у