Криминальный Екатеринбург. Совпадения не случайны - Андрей Васильевич Кабанов Страница 11

башке сидит. Тебе, прежде всего, нужно думать о том, чем ты будешь ■■■■■■■■. Ты уже раб. У тебя жизни как таковой и нет. Вроде у тебя всё есть, а радости-то никакой нет. То есть, ты привязан настолько, что если, допустим, тебе нужно куда-то лететь, то тебе надо с собой наркоты привезти-увезти. Я вот так как-то попал. Я же тебе рассказывал, это когда в Сочи меня приняли. Возбудили уголовное дело. Да, оно там три года висело, всё меня искали. И как раз, когда мы все вместе ехали, – там меня и приняли. Прямо там, в Сочи, приняли. И я понимаю: не брошу – либо сдохну, либо посадят. А у меня уже семья. И я уже говорю себе: давай заканчивай. Вот, я целых три раза съездил в клинику, в наркологию. И в третий раз у меня получилось.

Меня после этой клиники сразу на самолет – и на Канарские острова. Тогда туда только-только первые лохи полетели, это ещё 1994-й год. И меня прямо-таки опекали и супруга моя, и Саня Овечкин. Мы семьями летели, и мне это помогло, что я на Канары улетел. Мне там плохо совсем маленько было. Вот, я там начал бухать-бухать-бухать. Полгода я не спал вообще. Это вот как раз методика медикаментозная. Там ставят тебе инсулин. Блокада и там всякие лашки-милашки. Я полгода не спал вообще. Бухал там и постоянно шевелился, не мог спокойно ни полежать, ни посидеть. Всё. А вот, когда я первый раз заснул, тогда я себя почувствовал просто человеком. Это такой, настоящий симптом, что соскочил. Наши пациенты, которые в нашем реабилитационном центре находились, они без единой таблетки, вообще без лекарств! – через неделю, засыпали. То есть, мы этот процесс прогоняли. Мы не ослабляли этот процесс, а как он шёл – так и шёл.

– То есть, целительная сила сна?

– Ну, конечно. Сон – это первое дело. Но ты не спишь, тебе плохо. У меня долго это было, потому что меня кололи медикаментами, и этот процесс растягивается. А когда здесь «насухую ломаются», это всё быстрее идёт. Ну да, неделю ты повизжишь маленько. Но ты же кайфовал? За всё надо платить. Как только ты кайфуешь – знай, что тебе придется за это что-то отдавать. Не бывает кайфа на халяву.

– А почему не получилось первые два раза?

– Духу не хватило. Сил. Во-первых, смотри – там наркоту таскали прямо в клинику. Прикинь – таскали наркоту. Да. Но это не всё. Во-вторых, мы платили за реабилитацию, но небольшие деньги. За две недели долларов что-то пятьсот платили. Вот, и соответственно – тебе прямо туда наркоту и таскали. Ты прямо там мог ■■■■■■■■. Но я там не ■■■■■■■. У меня была цель бросить. Но, когда я возвращался домой – ноги тут же меня несли к Дулевичу на хату. И первый же вопрос: «Дюша, будешь?» Я говорил: «Нет», – и тут же протягивал руку. Он меня цап – и обратно, нахрен. И вот только когда я в третий раз туда попал, и мне, как раз вот эта девочка-медсестра сказала, что без Бога – невозможно.

И мне это запало. И я такой: «Тык-мык!» – закрутились мысли. А у меня уже сын был взрослый. Он тогда как раз со мной на Канары поехал. Ну, как взрослый. Вот Вовка. Ему было что-то около восьми лет. Ну да, 1994-ый год, значит, восемь лет. И всё. И потом опять мы с Вовкой куда-то поехали там, Будапешт, Прага. Месяц мы с ним там куролесили. Чехия, Хорватия. Ну так, понемногу, помаленьку. Я, кстати, сразу же начал заниматься спортом. Три тренировки в день. И я с одного кайфа пересел на другой кайф. Вот это меня спасло. Это же тоже зависимость. Я с утра бежал от десяти до пятнадцати километров, потом шёл плавать. А вечером у меня был настольный теннис. Это всё началось с 1994-го года, после того, как я бросил. Вот в этом режиме я до сих пор и живу. То есть, я один кайф заменил другим. Всё.

– Ну, и остался наркоманом или уже точно бросил?

– Ты знаешь насчет рисков. Когда говорят, что бывших наркоманов не бывает… Мне раз-два в год снится сон, что я во сне где-то на хате ■■■■■■. Несколько раз было, что снится – я ■■■■■■, заходят менты, и я себе говорю: «Так, я скажу, что я состою в фонде, сотрудник фонда, основатель». И я им так сейчас скажу: «Я здесь на задании». Я тут же просыпаюсь, у меня дикий страх, я в холодном поту. Ужас. Вот, я тебе рассказываю, но для меня это уже было, это прошлое… Я уже не ощущаю вот этой тяги. Я это всё помню, но не ощущаю. И мне этот кайф уже не интересен. Во-первых, у меня сейчас другой кайф. У меня другая жизнь. Я понимаю, что без него (кайфа от ■■■■■■■■■■) прожить ну просто элементарно. Уже ну вот просто его нет! И не со мной. И для меня его не существует.

И я тебе скажу: более того, те люди, которые побросали, а я их знаю, Марат Татарин ходит, говорит: «То же самое». Он говорит: «Вообще, как и не было никогда». И все, когда говорят: «Невозможно», – врут. Там понятно, что я считаю, что наркотики – в понятии православия – это грех. Такой серьезный грех. Но ты же можешь отказаться. Ты же можешь отказаться и не грешить в том, в том, в том. Это – то же самое. Но без Бога это всё невозможно. Я в этом уверен.

– Андрюш, вот ты говоришь, что активно фонд стал работать в 1999-м году? Вот были же какие-то ужасающие примеры? Вот уже просто будни этой наркотической войны? Просто вот уже повальной наркомании, которая была вот уже во второй половине девяностых годов. Вот какие-то были чудовищные примеры?

– Есть такие примеры. Вот это, допустим, для меня было самое страшное. Мы пришли во Дворец Пионеров, нам собрали детей. Мы приехали тогда с Ройзманом. И, когда мы начали разговор о наркотиках, – вышло вот что. Деток собрали всех от первоклашек и выше. Ну, человек двести. И я спрашиваю: «Детки, вы знаете, что такое наркотики?» Мальчик тянет руку, первоклашка ещё, – и он мне перечислил все наркотики. Я тебе отвечаю! Вот это страшно.

– Первоклашка?

– Да-да-да. В школах уже знали, что такое наркотики. Кто, где, зачем и почему? Ну, если случались даже детские ■■■■■■■■■■■■■.