Семен Липкин - Большая книга стихов Страница 42

1984

ЛЕСНОЙ УГОЛОК

Здесь холмик перерезанПодрубленным стволом.Ручей пропах железом,Как человек — теплом.

Как полотенце, мокнетШоссе, прибита пыль,Вот-вот в ветвях зацокнетСоловушка-бобыль.

Не каждому приятенСей беспредельный лес,Да и не всем понятенЕго удельный вес.

Здесь и трава, и всхолмье,И дикий блеск воды, —Не темное бездомье,А свет всея звезды.

А если глубже вникнуть,То в прели и в грязиЗдесь может свет возникнутьВсея моей Руси.

1984

"Коровье дремлет стадо…"

Коровье дремлет стадоНа травке луговой,Один бычок безрогийМотает головой,И от реки прохладаСтруится вдоль низинПроселочной дорогой,Где царствует бензин.

Как телка, неподвиженЖелезный ржавый лом.Гараж и мастерскиеРождают мнимый гром.К животным он приближен,Но не пугает их,Хоть голоса людскиеГрубее луговых.

Я вспомнил, что когда-тоЯ тоже был бычкомИ на траву, безрогий,Ложился я ничком.Громов и их раскатаПонять хотел я суть,Вникая в гул тревогиИ не страшась ничуть.

1984

ДВУЕДИНСТВО

Есть двуединство: народ и религия,И потому что они сочетались,Правды взыскуя, отвергну вериги яИ не надену ни рясу, ни талес.

Нам в иероглифах внятна глаголица.Каждый зачат в целомудренном лоне.Каждый пусть Богу по-своему молится:Так Он во гневе судил в Вавилоне.

В Польше по-польски цветет католичество,В Индии боги и ныне живые.Русь воссияла, низвергнув язычество,Ждет еще с верой слиянья Россия.

Кто мы? Жнецы перед новыми жатвами,Путники в самом начале дороги.Будем в мечети молчать с бодисатвамиИ о Христе вспоминать в синагоге.

1984

"Есть ли жизнь в гончарной мастерской…"

Есть ли жизнь в гончарной мастерской,Там, где глиняные существаОбладают внешностью людской,Легкой забавляются строкой,Говорят ненужные слова.

Но от них я славы не хотел(И быть может, в этом мой порок),Я мечтал избрать другой удел, —Стать душою для бездушных телС помощью скрепленных рифмой строк.

А строка моя произошлаОт союза боли и любви,Чтоб войти в бездушные тела,Чтобы чудно глина ожилаОт союза боли и любви.

1984

В НИЩЕЙ ХАТЕ

В нищей хате, в Назарете…

Женщины в синих рубашках стоят у колодца.Светится скупо внизу Назарет.Вечер сухою и колкой прохладою льется.Но кое-где еще глиняный город нагрет.

Женщина с полным кувшином спускается к хате.Плотник ячменные хлебы испек.Уголь истлел в очаге, а над люлькой дитятиЧерез открытые двери сгустился восток.

Было б неплохо купить для светильника масло, —Где там: гроша не найдут бедняки.Но, чтоб младенец без страха заснул, чтоб не гаслаНищая хата, слетелись в нее светляки.

1985

"Вот и новый день глаза смыкает…"

Вот и новый день глаза смыкает,И его одела пелена,Но в душе моей не умолкаетНегодующая тишина.

Немоты надменная основа,Ты прочнее, чем словесный хруст,Но как трудно, стыдно прятать слово,Вырваться готовое из уст.

1985

ПТИ-КРЮ

Когда я сам с собою говорю,А говорю я о своей печали,Как хочется, чтоб на часок Пти-Крю,Колдунью-собачонку мне прислали.

Чтоб разогнал ее целебный лайТоску и страхи, а у них под спудомЯ обнаружил бы волшебный край,В моей душе открывшийся мне чудом.

Как странник, долго шедший по местамГлухим и диким, но приют нашедший,Я землю обрабатывал бы там,Пустыню превратил бы в сад расцветший.

Переселенец, жил бы в шалаше,В тиши, в трудах, в усталости желанной,И в собственной скончался бы душеДля вечной жизни, ей обетованной.

1985

24 ИЮНЯ 1985 ГОДА

Я не был ни ведомым, ни вожатым,Ни каменщиком вольным, ни в охранке,И никакой патологоанатомНе станет изучать мои останки.

Обрел я в жизни лишь одну удачу, —По-детски веруя, марать бумагуИ знать, что и на небе не утрачуТраву лесную и речную влагу.

Забыв о глиняном непрочном грузе,И там босыми легкими ногамиКоснусь голубизны, приближусь к Рузе,Изогнутой живыми берегами.

И вновь возникнет предо мной складнаяСкамеечка и яркий твой купальник,И вновь пойму, что вам я сопечальник:Тебе, любовь, тебе, земля родная.

1985

"Над речкой взбухли ватные химеры…"

Над речкой взбухли ватные химеры,К плетню прижался новый "Запорожец",В деревне лишь одни пенсионерыДа несколько приезжих детских рожиц.

Березы, как солдатские невесты,В сторонке собрались, в ячменном поле,И громко повторяют анапестыНекрасова ли, Анненского, что ли.

И радостно мне знать, что неизменны,Какие б ни безумствовали грозы,И анапестов звон, и хлеб ячменный,И во поле стоящие березы.

1985

"Я никогда не видел правду жизни…"

Я никогда не видел правду жизни,А правду смерти видел на войне.Тогда-то и открылось мне впервыеНезримое в том зримом, в чем живыеМнят истину, бесспорную вполне.А что это такое — правда смерти?Лежит солдат, лежит без головы,Но все же вечность — в нем, он существует,Его душа волнуется, волнуетИ небо, и меня, и тень травы.

1985

ЛЕШИЙ

Стоит холодное сырое лето.Мне сквозь туман, сдается, вся видна,В тулуп нагольный спрохвала одета,Бессильно-гениальная страна.

Ее мутно-зеленый глаз мужичийНе знает сам, о чем его мечта:Разбойничьей ли ищет он добычиИль тишины раскольничей скита.

Куда ни глянь — поляны, поймы, плеши,Районной речки медленный поток,И, на ветвях качаясь, смотрит лешийС насмешкой на военный городок.

1985

"Воды вдоль тихих берегов…"

Воды вдоль тихих береговОхриплая певучесть,Свеженаметанных стоговЩемящая пахучесть,

И зарождающихся грозИзустная словесность,И заколдованных березВлекущая безвестность,

И на холме — вдали — музей,Где звон блаженно длился,Где царь тишайший АлексейМихайлович молился,

И все, что обнимает взгляд,Преобразясь в прозренье,Со мною движется назадВ четвертом измеренье.

1985

В ЧАСЕ ХОДЬБЫ ОТ ВЕЙМАРА

Тайный советник, поэт и ученыйВ обществе дам, двух подруг герцогини,Медленно движется рощей зеленой,Ясен покой на лесистой вершине;

В купах дерев различаешь дыханьеЛистьев; и птицы к закату замолкли;Завечерело; и слышно шуршанье:Речь ли немецкая? Травка ли? Шелк ли?

Дамы внимают советнику Гете,Оптики он объясняет основы,Не замечая в тускнеющем свете,Что уже камеры смерти готовы;

Ямы в Большом Эттерсберге копают,Всюду столбы с электричеством ставят;В роще бензином живых обливаютИ кислотою синильною травят.

1985