Сергей Спасский - Земное время Страница 20

«День обнесли тёмных сосен перила…»

День обнесли тёмных сосен перила.Жёлтые сваи. Слоистая хвоя.Неба здесь больше обычного вдвое.Озеро верхнюю синь повторило.Речка дрожит нарезною уздечкой.Гор задремали нагретые крупыВ упряжи струй. Как зажжённые свечкойВоздух мне сушит ленивые губыНе для раскаянья, не по заслугам,Здесь для поступков иные мерила.Брёвна на волнах. Фаянсовым кругомНебо. И озеро синь повторило.Убраны склоны прилежной травою.Жизнь моя рядом — доверчивой тенью.Горы висят вопреки тяготенью.Неба здесь больше обычного вдвое.

«Я подымался по ступеням…»

Я подымался по ступеням.Я забежал в случайный дом.Мне верилось — мы всё изменимТерпеньем, мужеством, трудом.И в расчленённой на пролётыМногоэтажной тишинеЯ тихо окликал кого-то,Чей адрес неизвестен мне.Подругу, молодость, иль брата,Иль тех, кто умер, иль того,Кто будет жить ещё когда-то…Я брёл вдоль шахты винтовойПолуослепший выше, вышеТакой тревогою томим,Что если б друг навстречу вышел,Я бы заплакал перед ним.Сквозь хрусты воздуха, сквозь шорохТеней, над клетками перил,Я б выкрикнул слова, которыхЯ никогда не говорил.Откуда это? Что такое?Мой день был трезв, угрюм, упрям.Зачем же шарю здесь рукоюВо тьме по замкнутым дверям?

«Среди сумерек, ожесточений и дел…»

Среди сумерек, ожесточений и делЯ простою тоскою сегодня отыскан,Чтобы знать её не по давнишним распискам,Чтоб я заново облик её разглядел,Чтобы пальцами загородив мои веки,Будто гипнотизёр, мне внушала онаВсё, что ведомо ей о простом человеке,Как скользит он и как достигает до дна.Сколько способов в горечи есть отмиранья,Превращения в камень, распада в песок,Когда осень и тянется сосен собраньеИ залива мне к горлу подходит кусок.И себе я шепчу:  — Пережди, удержись.Есть пробелы в душе, есть в работе простои.Ночи будто из угля. Смерть всюду, где жизнь,Где любовь. И тогда она дело простое.

Стихи из повести «Парад осужденных» (1931)

«Законопатив ставней ночь…»

Законопатив ставней ночь,Мы время сходимся толочь.Заботам дня наперекор,Судьбе наперехлестМяукающий, крепни, хор,Греми, чердачный тост.Один из нас пойдет к стене,Другой споткнется на войне,Тот в ноздри наберет песок,Тому набьется снег в висок.Не трать минут по пустякам,Дверь наглухо закрой.Скрипят столы, блестит стаканСтеклянною дырой.Ночь ходит по двору с ружьем,Дежурит звезд патруль.Виват, друзья! За меткость пьемДля нас отлитых пуль!За смерть с продавленным лицомВ метели, как в платке.За равенство перед свинцомИ братство в сыпняке!

«Светелка чисто метена…»

Светелка чисто метена,В ней день гостит погожий,В ней рокоты веретена,Луч шелковистый из окнаПо волосам, по коже.Остановись, прохожий…Ты, верно, из чужой земли,Твой взор обмерил дали.Скрипели в волнах корабли,Копыта пыль топтали,Карета сотрясала мост,Колес мелькали спицы.Мой сад тенист, мой домик прост.Войди воды напиться.Ужели мой через окноТебе не внятен голос?Взгляни, я об веретеноРукою укололась.Порвалась нитка, лен в крови,Жара невыносима.Прощай. Хоть имя назовиТы, уходящий мимо.

«Курлы, курлы, курлы…»

Курлы, курлы, курлы…Жила себе Тверская,На горбике таскаяФасады и углы.Жирела чинно снедьНа глянцевых витринах,Колоколов старинныхПозвякивала медь.Порхали лихачи,И цокали подковки,И были по дешевкеДевчонки горячи.Но с фронта паренекПришел себе вразвалку,К плечу приставил палкуИ оттянул курок…И вот забродишь тощ,В обмотках и обносках,И засыпай на досках,И голым в снег и дождь.Так сядем за столыПеть, голос не спуская,Курлы курлы курлы…Рассыпалась Тверская,Как горсточка золы.

Ленинградцы

Сжимает город тяжкая блокада.Нам не легко дается каждый час.Друзья мои, перетерпеть все надо.На жертвы хватит мужества у нас.Ведь столько дум при слове «Ленинградцы»Встает сейчас во всех краях земли,О том, что мы умеем жарко драться,Что от невзгод мы не изнемогли.Да, мы прорвемся! Мы врагу докажем,Что наш удел — не погибать, но жить!Для этого мы скудным хлебом нашим,Мы крошкой каждой будем дорожить.Придет конец утратам и потерям.За все, за все заплатит враг сполна.Друзья мои, в самих себя мы верим,Как в нас давно поверила страна.

1941

Белая ночь

1. «О, это не преданья…»

О, это не преданья,Не дней былых завет,Но испаряют зданьяГолубоватый свет,Мерцают боязливо,Как фосфор или ртуть.И ветер от заливаСейчас не смеет дуть.А наклонись к Фонтанке,Покажется тогда,Как спирт, зажженный в склянке,Горит ее вода.Беззвучно пламень синийСкользит под круглый мост.И небо спит пустынейСвободною от звезд.

2. «Мы с тобою в Италии не побывали…»

Мы с тобою в Италии не побывали,По парижским бульварам пройдемся едва ли,И, пожалуй, лишь в быстром мерцаньи киноНам в насупленный Лондон войти суждено.Не начавшись окончились наши кочевья.Но у самого дома, всему вопрекиЛенинградские нам улыбались деревья,И сияла ночами поверхность реки.

Екатерининский дворец

Может, и не изменился в лице я,Может, мне трудно понять до конца.Вот она — светлая арка Лицея,Отсвет заката на складках дворца.Будто как раньше, добравшись с вокзала,Видя, как неба прохлада нежна,Жду, чтобы мне тишина рассказалаВсё, что умеет сказать тишина.Кажутся прежними дуги Растрелли,И куполов проплывают сердца.Знаю, мы все за войну постарели,Что ж удивляться морщинам дворца.Но, будто с мыслей повязку срывая,Вздрагиваю. Утешение — прочь!Это не прежняя и не живаяМузыка. Это же — смерть. Это — ночь.Это злосчастное великолепьеСкорбных пустот, исковерканных глыб,Где сквозь пробелы зубчатою цепьюБродят вершины испуганных лип.…Что же воздвигнем мы заново внукамВместо поруганного волшебства?Надо рождаться особенным звукам,Надо, чтоб наши сияли слова.В радостях — сверстник и в горе — помощник,Робкие искры вздувая во мгле,Много тебе потрудиться, художник,Надо сейчас на суровой земле.

Фонтан

Средь трудов, раздумий и скитаний,В знойном ли, в морозном ли краю,Очертанья ленинградских зданийПомнил я, как молодость свою.Может, мне не всё являлось сразу,Не колонн могучие столбы,И не Всадник открывался глазуНа коне взметенном на дыбы.Мне — подчас мерещилось простое…Летний день. И скверика песок,И фонтан, что выгибался, стоя,Кисти пен ронял наискосок.И сейчас передо мной не теньюОн возник. Но вот он — наяву.Весь подобен светлому растенью.Он живой. И я еще живу.Он шипит, торопится и бьется,Переждав блокадные года.Радугами быстрыми смеетсяГибкая, кудрявая вода.Брызжет над садовыми скамьямиИ над удивленной детворой,И по ветру клонится струями,И сверкает бахромой сырой.…Все мы жизнь изведали иную.Но и с прошлым не порвалась нить,Если — вот игрушку водянуюВсе же мы сумели сохранить.

Осенний город