Поэзия периода Великой Отечественной войны и первых послевоенных лет - Валентина Михайловна Курганова Страница 12

не пройдет скор,— через Нальчик и Моздок смотрит смерть с гор. Все затянется корой, схлынет в шум рек. Грозный год сорок второй не забыть ввек! Враг ударил на Черкесск, Пятигорск пал. Враг пошел наперерез вековых скал. По долине Теберды, через горб — мост, Перекинул он ряды, растянул хвост. Он преграды прорывал, бил гранат град, на Клухорский перевал подымал взгляд. Вот куда он залетел, до каких мест! В сердце гор он захотел вбить кривой крест. Подымалось на дыбы все — врагу встречь: корнем вверх пошли дубы на завал лечь. На альпийские луга с ледников сверк, чтоб скользящая нога не прошла вверх. Злобно щерил враг клыки, щурил злой глаз. Волчьи горные полки тщились сбить нас. Но у наших медвежат не был дух слаб,— враг был стиснут и зажат между их лап. Захрустел его костяк, унялась спесь, и недолго он в гостях побывал здесь. Обвалился грязи груз, вновь чиста даль. Не склонился Эльбрус под его сталь. Это — медленный рассказ, тяжкий ход туч. Это Северный Кавказ — мощный взмет круч. Здесь ни пеший, ни ездок не пройдет скор,— через Нальчик и Моздок шел громов спор! 1943

СЕМЕН КИРСАНОВ

ДОЛГ

Война не вмещается в оду, и многое в ней не для книг. Я верю, что нужен народу души откровенный дневник. Но это дается не сразу — душа ли еще не строга? — и часто в газетную фразу уходит живая строка. Куда ты уходишь? Куда ты? Тебя я с дороги верну. Строка отвечает: — В солдаты. Душа говорит: — На войну. И эти ответы простые меня отрезвляют вполне. Сейчас не нужны холостые патроны бойцу на войне. Писать — или с полною дрожью, какую ты вытерпел сам, когда ковылял бездорожьем по белорусским лесам! Писать о потерянном? Или — писать, чтоб, как огненный штык, бойцы твою строчку всадили в бою под фашистский кадык. В дыму обожженного мира я честно смотрю в облака. Со мной и походная лира, и твердая рифма штыка. Пускай эту личную лиру Я сам