На огненной черте - Константин Михайлович Симонов Страница 11

Мария Николаевна молчит.

Что же вы молчите? Да, да, он так и сказал. Доктор!

Входит  Х а р и т о н о в.

Доктор, вы ведь сказали, что вы рады, а?

Мария Николаевна поднимает голову, смотрит на Харитонова.

Харитонов молчит.

Или вы мне сказали неправду? Вы не рады?

Харитонов молчит.

М а р и я  Н и к о л а е в н а (молча кладет удостоверение и говорит механически). Сейчас я вам заварю чай.

Р о з е н б е р г. Спасибо, прекрасно.

Мария Николаевна за спиной Розенберга и Харитонова подходит с чайником к одному шкафчику, потом к другому, аптечному. Порывшись там, возвращается к столу.

М а р и я  Н и к о л а е в н а. Вот чай.

Р о з е н б е р г. Прошу вас, налейте. Знаете, солдатам всегда приятно, когда женская рука наливает им чай или кофе. Верно ведь, а, доктор?

Харитонов молчит.

Что вы молчите? Потеряли дар речи?

Мария Николаевна наливает Розенбергу чай.

Ну, доктор, может быть, вы выпьете чаю со мной, а? Вы взволнованы. Ничего. Выпейте. Вы же наш преданный друг. Я рад сидеть за одним столом с вами.

Х а р и т о н о в. Спасибо.

Р о з е н б е р г. Мария Николаевна, налейте чаю вашему мужу.

Пауза. Мария Николаевна смотрит на Харитонова, потом тем же механическим движением молча наливает чай и ему.

Ну, доктор.

Х а р и т о н о в. Я прошу простить, господин капитан, но мне дурно… я не могу…

Р о з е н б е р г. Ну, как угодно, как угодно.

М а р и я  Н и к о л а е в н а (спокойно). Вам больше ничего не нужно, господин капитан?

Р о з е н б е р г. Нет, спасибо. Вернер, я иду к вам! (Взяв чашку, выходит.)

Харитонов сидит на диване, опустив голову на руки. Мария Николаевна стоит у стены. Молчание.

Х а р и т о н о в. Маша!

М а р и я  Н и к о л а е в н а. Что?

Х а р и т о н о в. Маша, я не могу так.

М а р и я  Н и к о л а е в н а. Оставь меня. Я не хочу тебя слушать.

Х а р и т о н о в. Бросим все, уедем, убежим. Я боюсь их всех. Я ничего не хочу.

М а р и я  Н и к о л а е в н а. Поздно. Я же тебе говорила. А теперь поздно. Ты даже не знаешь, как поздно.

Раздается грохот отодвинутого в соседней комнате стула. Дверь открывается. Вбегает  Р о з е н б е р г  и останавливается.

Р о з е н б е р г. Что вы там намешали?! Что вы там намешали, вы, вы! (Падает лицом вперед на пол.)

Мария Николаевна стоит неподвижно.

Х а р и т о н о в (суетясь). Что с вами? Что с вами? (Подбегает к Розенбергу, пытается поднять его с полу.)

Мария Николаевна безучастно молча стоит у стены.

Входит  В е р н е р.

В е р н е р (четким шагом подходит к Розенбергу; нагнувшись, берет его за руку, слушает пульс). Кто это сделал?

М а р и я  Н и к о л а е в н а. Мы. Мы его отравили — я и муж.

Х а р и т о н о в (с колен). Нет, господин капитан, она говорит неправду… Это не мы. Это не я. Не я…

М а р и я  Н и к о л а е в н а. Мы, мы. Встань. (Подходит к Харитонову, приподнимает его.) Встань, Саша, встань. (Быстро.) Это мы с ним. Мы вас ненавидим. Мы это сделали, мы оба — я и он.

Х а р и т о н о в. Господин Вернер! Господин Вернер!

В е р н е р. Вы думаете, что я вас буду отдавать под суд?

Х а р и т о н о в. Господин Вернер, это не я.

М а р и я  Н и к о л а е в н а. Да, мы это сделали. Вы убили нашего сына. Мы отравили этого вашего негодяя.

В е р н е р. Я вас не отдам под суд. Я вас просто повешу обоих через двадцать минут. (Открывает наружную дверь.) Эй, кто-нибудь.

М а р и я  Н и к о л а е в н а (прижав к себе совершенно обезумевшего от ужаса Харитонова, кричит, прислонясь к стене). Ну и вешай! Вешай!

КАРТИНА ПЯТАЯ

Ночь. Берег лимана. Деревья. Спуск к воде. Задняя стена какого-то строения. Через сцену медленно идут  В а л я  и  С а ф о н о в. У Сафонова правая рука на перевязи.

В а л я. А я в прошлый раз как раз тут и переплывала.

С а ф о н о в. Вот как раз потому, что прошлый раз тут, — сегодня в другом месте поплывешь. (Смотрит на часы.) Сейчас поедем.

В а л я. Светятся. Хорошие.

С а ф о н о в. В Улан-Баторе купил, уже давно.

В а л я. Где это?

С а ф о н о в. Улан-Батор? Это город такой, в Монголии. Далеко… Сейчас меня на Южную балку отвезешь, провожу тебя и… Запальники и шнур не забыла?

В а л я. В машине лежат. Что, поедем?

С а ф о н о в. Сейчас…

Из-за дома выходит  В а с и н.

В а с и н (оглядываясь). Товарищ капитан!

С а ф о н о в. Я.

В а с и н. Сейчас поедете?

С а ф о н о в. Да, а что?

В а с и н. Я, с вашего разрешения, останусь тут, в роте, до утра. Телефон все еще не починили, я сам подежурю.

С а ф о н о в. Только к рассвету в штабе будь, ладно?

В а с и н. Так точно. (Уходит.)

С а ф о н о в. Сейчас поедем… Да, вот тебе и последнее испытание, Валентина Николаевна… Ты у меня теперь старая разведчица. Я теперь тебя по имени-отчеству принужден звать.

В а л я. А «вы» — не надо.

С а ф о н о в. Нет, теперь я уже принужден, ничего не поделаешь.

Слышна канонада.

Совсем наши близко к лиману подошли. Наступают. Ты представь себе, наступают наши!.. А то уж больно обидно помирать было, тем более что лично я в загробную жизнь не верю. Теперь и сказать можно. Я только вчера, когда эту канонаду в первый раз услышал, в первый раз поверил, что живы будем. И поскольку у меня надежда быть в живых появилась, прошу тебя, Валентина Николаевна, делай что надо, а так зря не прыгай. Я тебя очень хочу живой видеть.

В а л я. Я тоже. (Вдруг мечтательно.) Сафоныч, а Сафоныч?

С а ф о н о в. Что?

В а л я. Ничего.

С а ф о н о в. Ну, а все-таки?

В а л я. Я когда у твоей матери была, твою фотографию увидела и спрашивала про тебя разное. Она говорит: «Вот он маленький какой был». А мне интересно, какой ты был маленький! А она вдруг меня спрашивает: «А чего ты, девушка, так интересуешься?» Я говорю: «Ничего, просто так». А она говорит: «А я думала, любовь у вас». Я говорю: «Нет, я просто так».

С а ф о н о в. Валя… (Хочет обнять ее здоровой рукой.)

В а л я. Не надо, Сафоныч, не перебивай, я тебе рассказывать хочу. (Пауза.) Я ей говорю: «Он меня все невестой в шутку зовет». А вернулась оттуда — ты меня сразу и звать перестал. Почему? Это ведь в шутку…

С а ф о н о в. Потому и перестал, что в шутку… А когда вернулась… (Снова пытается ее обнять.)

В а л я. Не надо. Это тебя Глоба научил, да?

С а ф о н о в. При чем тут Глоба?

В а л я. Я знаю, он это всем говорит: «Живем только раз. Она девушка добрая… а что завтра — неизвестно, может, умрем». А я не хочу только оттого, что, может, завтра умрем. Я хочу…

С а ф о н о в (отпустив ее, только продолжая держать за руку, ласково). Ну, чего ты хочешь, колокольчик ты мой степной? Чего ты хочешь? Что сделать мне для тебя?

В а л я. Проводи меня, Сафоныч. И что-нибудь