Воспитание дикости. Как животные создают свою культуру, растят потомство, учат и учатся - Карл Сафина Страница 15

Нам известно, что причудливое, будоражащее чувства пение самцов горбатых китов – очень изменчивый аспект культуры этого вида. Ежегодно все взрослые горбачи-самцы поют одну и ту же песню. Но в каждом океане она своя – не такая, как в других океанах. Есть тихоокеанская песня, есть атлантическая и т. д. И каждый год в каждом океане песня меняется. Новые песни распространяются волнообразно, постепенно захватывая голубые океанические просторы, переходя от одного кита к другому, пока все они не подхватят один и тот же новый, изменившийся элемент песни. Как он изменится, насколько сильно и как быстро, никто из людей предугадать не может. Каким-то удивительным образом киты все вместе создают новую песню. Для нас, людей, в этом видится необычайно красивая метафора. Когда песня, которую поют киты у берегов Гавайев или мексиканского острова Сокорро, вдруг одновременно меняется, несмотря на разделяющие их 5000 километров океана, исследователь китов Эллен Гарленд и ее коллеги называют это явление «не имеющим аналогов среди любых других животных, кроме человека… по масштабности культурных изменений»[37].

Планета Земля постоянно полнится посланиями, которые шлют и получают живые существа. Жизнь движется, клокочет, вибрирует, и порожденные ею вибрации распространяются всюду – в воздухе, воде и земле. Но звуки, издаваемые китами, обладают особым чарующим действием. Впервые услышав пение горбачей, Роджер Пейн написал: «Обычно вы не можете слышать размер океана… но той ночью я услышал его… Вот что делают киты: они дают океану голос, голос неземного, божественного звучания»[38]. Позднее он сказал мне: «Услышав пение китов, люди начинают обливаться слезами. Я видел такую реакцию множество раз».

Каково назначение этой песни у самих китов, никто не знает. Ни самки, ни другие самцы к поющему киту не приближаются. Проще описать ее воздействие на людей: она пробуждает в человеческой душе сильнейшие эмоции, и миг, когда человек слышит ее, становится поворотной точкой в его отношении к жизни на планете – и за ее пределами. Горбачи поют о себе и своей культуре, но эта песня отзывается в каждом человеке, который ее слышит. В 1979 году издательство National Geographic напечатало номер своего флагманского журнала десятимиллионным тиражом и вложило в каждый экземпляр диск с записью песен горбатых китов, что стало самым масштабным выпуском аудиозаписи в истории. Это событие изменило не только жизнь Пейна, оно изменило жизнь китов – и всего человечества.

Главное, что сделал этот диск, – спас китов от полного истребления. Красота, которую люди услышали в тех песнях, придала огромную силу движению «Спасите китов». Люди вдруг поняли, что киты – не вещи, а скорее наши соседи, с которыми мы делим мир. Осознание это пришло столь внезапно и так всех потрясло, что киты, которых в 1960-х годах больше воспринимали как сырье для маргарина, в 1970-х превратились в духовный символ зарождающегося природоохранного движения[39].

После выхода этих первых записей многие музыканты, в том числе Пол Уинтер, Джуди Коллинз и Дэвид Ротенберг, начали создавать музыку на основе китовых песен. И чем громче она звучала, тем меньше становились слышны выстрелы гарпунных пушек. Всего за несколько лет китобойный промысел почти прекратился.

Музыка китов настолько глубоко тронула людей, что оказалась в числе тех немногих звуков, чьи записи унес с собой космический аппарат «Вояджер». Эта своего рода визитная карточка, которую человечество вручило галактике, понесла песни горбачей за пределы нашей Солнечной системы. Чем не письмо в бутылке от человека, надеющегося, что его сумеет понять какая-нибудь наделенная великим интеллектом и культурой инопланетная форма жизни? Но послание китов незамысловато, и даже нам самим под силу понять его: «Мы, живущие, празднуем нашу жизнь». Песенная культура китов изменила культуру нашего межвидового взаимодействия. А почему? Тут все очень просто: мы ненадолго уделили внимание чему-то прекрасному, что существует на Земле. Всего лишь прислушались – на мгновение. А киты продолжают вызывать нас, задавая, в сущности, один-единственный вопрос: «Вы нас слышите?»

После некоторого перерыва, когда я не следил внимательно за происходящим, наша лодка трогается в путь, покачиваясь на длинных покатых волнах. Мы то и дело проходим через стайки летучих рыб. И еще крачек. Море перед нами вспыхивает и перекатывается, как ковер из язычков синего пламени. А мы плывем вперед – в этих кратких блаженных проблесках времени.

Из морской зыби прямо впереди показывается большая стая дельфинов: короткая морда, небольшой спинной плавник, пастельно-розовое брюхо и горло. Размер средний, чуть длиннее человеческого тела. Я таких никогда раньше не видел.

Шейн определяет их с ходу: малайзийский дельфин, или дельфин Фрейзера, – вид, о котором люди узнали лишь в 1970-х годах. Мы замедляем ход, почти останавливаясь, чтобы зарегистрировать состав и численность стаи. Несколько групп, около 80 особей. Много маленьких детенышей. Они не проявляют страха, не стремятся скрыться от нас. Они вместе взмывают над водой и вместе ныряют, то появляясь вереницей у нас на глазах, то снова скрываясь из виду – опять же вереницей, отчего при взгляде с нашей стороны волн создается впечатление, будто дельфины дружно катаются на подводном колесе обозрения. Их потребность в пище можно рассчитать. Но вот что не поддается расчетам, так это совершенство нервов и мышц, которое история жизни оттачивала с далеких времен, чтобы создать невероятную силу, огромную скорость, которой мы сейчас любуемся, и способность – общую, и нашу и их – видеть и ощущать красоту и грацию этих буйных, отвергающих тяготение прыжков, эти вращения в воздухе, этот блеск солнца на мокрых боках и спинах, этот восторг существования.

Гидрофон погружается в воду, и теперь мы можем слышать их. Наушники переносят наш разум в другой мир – жидкий, текучий. Визги и свисты этих дельфинов кажутся более чистыми, не такими электронными, как звуки малых косаток, которые мы слышали накануне.

Передача информации не требует осознанного намерения: это может делать и компьютер. В живой природе даже растения сообщают вовне много разнообразной информации, хотя, возможно, делают это без особой целенаправленности и не испытывая особых ощущений. Цветки – информация: в них закодированы сведения о наличии пыльцы и нектара. Цветки помогают растению приманить пчел или других насекомых, птиц или летучих мышей, чтобы те опылили их. В сущности, яркий венчик и сладкий запах – это рекламный плакат: заходите, посетите наши цветки; мы угощаем нектаром и пыльцой (растения,