Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс Страница 3

Смерть Сталина в марте 1953 года устранила одно из главных препятствий к прекращению корейской войны. Кроме того, западным силам удалось стабилизировать фронт так, чтобы у Штатов появилась возможность воспользоваться своей огневой мощью с завоеванных позиций и отразить массированный удар коммунистических сил. В результате у некоторых американских военных и стратегов сложилось неоправданное самомнение: они забыли, что, в отличие от Кореи, где географические особенности позволяли оборонять короткую линию фронта, проходившую по самому узкому месту полуострова, в Южном Вьетнаме открытые границы тянутся на две тысячи миль. Коммунисты же много узнали в Корее о пределах терпения демократических стран и о том, как тяжело властям этих стран поддерживать у избирателей готовность участвовать в войнах в далеких землях, не имеющих к ним, на их взгляд, никакого отношения.

И все-таки в вопросе корейской войны я остаюсь ревизионистом. Многие – и те, кто сражался, и самые разные люди – десятилетиями считали ее напрасной, а цену в почти три миллиона жизней – заплаченной ни за что. Но мне кажется, что свобода и процветание сегодняшней Южной Кореи и пятидесяти двух миллионов населяющих ее человек оправдывают борьбу Запада за то, чтобы сохранять ее статус, – особенно когда мы видим, что двадцать шесть миллионов северокорейцев прозябают в нищете, на которую их обрекли коммунистические власти страны и их китайские защитники. При всей моей критике перегибов со стороны Макартура, необдуманного, неуклюжего поведения Запада в отношении Китая почти на всем протяжении XX века и недостатков президента Южной Кореи Ли Сын Мана, я по-прежнему убежден в том, что военное вмешательство Запада в июне 1950 года с целью противостоять неприкрытой агрессии было правильным шагом. Все американцы и британцы, приезжающие в Южную Корею после 1953 года, видят воочию, как благодарны до сих пор жители этой страны силам ООН, спасшим их тогда от необходимости покориться Ким Ир Сену и его преемникам.

Готовя переиздание книги, я устоял перед соблазном исправлять и перерабатывать текст 1987 года с учетом открывшихся в последнее время свидетельств, не последнее место среди которых занимает написанная генералом сэром Энтони Фарраром-Хокли официальная британская история корейской войны, вышедшая в 1990 году. Стоит только начать править и дополнять, и конца этому не будет. Лучше, на мой взгляд, убедиться, что моя версия событий не утратила достоверности в самом существенном – прежде всего, благодаря свидетельствам из первых рук – от множества непосредственных участников. Исправлять ошибки, которые неизбежно обнаруживаются в свете обновленной статистики и рассекреченных материалов за прошедшие три десятилетия, – задача нового поколения историков. Те, кто берется за эту тему сейчас, вольны рецензировать и оспаривать мои суждения, как сочтут нужным. Я же по-прежнему горжусь тем, что одним из первых в своем поколении писателей пролил свет на захватывающую историю корейской войны.

Макс Хейстингс

Чилтон Фолиат,

Западный Беркшир.

Январь 2020 года

Пролог

Оперативная группа «смит»

Ранним утром 5 июля 1950 года 403 растерянных, промокших, дезориентированных американца сидели в своих наспех вырытых окопах на трех корейских холмах и смотрели вниз – на автостраду, связывающую Сувон и Осан. Бойцы 1-го батальона 21-го пехотного полка пробыли в Корее всего четыре дня – после переброски на больших транспортниках С-54 с японской авиабазы Итадзуке на южный аэродром Пусана. С этого момента они рывками продвигались на север – на поезде и на грузовиках, ночуя в подсобках и в школах, в окружении толп беженцев, заполонивших дороги и станции. Некоторые из них заболели из-за местной воды. Лейтенант Фокс выбыл из строя еще до того, как американцы услышали первый выстрел противника: в поезде ему в глаз попала вылетевшая из топки зола. Всех без исключения ели поедом комары. Они узнали, что Корея воняет – в самом буквальном смысле – человеческим дерьмом, которым крестьяне удобряли рисовые поля. Они наблюдали за сердечными придорожными встречами своих офицеров и немногочисленных генералов, разбросанных по стране. Командовавший 24-й дивизией генерал Уильям Дин сказал командиру 1-го батальона 21-го полка подполковнику Чарльзу (Брэду) Смиту: «Простите, мне почти нечего вам сообщить».

Они знали, что 25 июня коммунистическая Северная Корея вторглась в антикоммунистическую Южную и с тех пор ломится на юг, никого не щадя и почти не встречая сопротивления со стороны разбитой армии Ли Сын Мана. Бойцам оперативной группы предстояло занять оборонительные позиции где-то на пути противника – как можно дальше к северу, однако после долгих лет службы в оккупационных войсках в Японии они даже помыслить не могли о настоящих сражениях, ранениях и возможной внезапной гибели. Батальон, как и остальные подразделения оккупационных войск в Японии, был катастрофически недоукомплектован и плохо вооружен. Роты А и D вместе со многими вспомогательными подразделениями все еще переправлялись из Японии в Пусан морем. Вечером 4 июля батальону было приказано занять отсечную позицию у дороги на Сувон, примерно в пятидесяти милях к югу от столицы, Сеула, уже занятого коммунистами. В гористой местности все дороги, пригодные для перемещения современной армии, можно пересчитать по пальцам, поэтому было очевидно, что продвигающийся на юг противник нацелится на Осан. Этому противнику и должен был дать отпор первый батальон 21-го полка – первое из подразделений армии США, доступное для немедленной переброски в Корею и введения в бой. «Они выглядели как отряд бойскаутов, – сказал полковник Джордж Мастерс, один из тех, кто видел батальон во время переброски на фронт. – Я разъяснил Брэду Смиту: “Против вас будут закаленные в боях солдаты”. Ответить ему на это было нечего»[4].

Как большинство солдат в большинстве войн, они продвигались к позициям в темноте, под мелким моросящим дождем. Часть южнокорейских водителей реквизированных грузовиков наотрез отказалась ехать дальше к полю боя, поэтому американцам пришлось сесть за руль самим. Батальон выгрузился позади холмов, на которых полковник Смит наскоро провел рекогносцировку, и взвод за взводом начал карабкаться вверх по каменистому, поросшему кустарником склону под приглушенные ругательства и бряцание оружия. Офицеры были в таком же замешательстве, как и рядовые, поскольку им сказали, что предстоит встреча с южнокорейским армейским подразделением, вместе с которым они должны закрепиться на позиции. В действительности на холме никого не оказалось. Ротные как могли рассредоточили бойцов и приказали окапываться. Американцы сразу же обнаружили, как тяжело выгрызать укрытия в непробиваемых корейских холмах. Несколько часов, неуклюже ворочаясь в своих плащ-палатках под дождем, они скреблись среди скал. Внизу на дороге связисты прокладывали телефонный кабель на тысячу метров в сторону тыла – к единственной батарее поддерживающих 105-миллиметровых гаубиц. Грузовики с боеприпасами громоздились у обочины: никто даже не заикнулся о том, чтобы тащить их в темноте на холм к позициям роты. Окопавшись, большинство американцев над дорогой на час-другой улеглись в облепившей тело насквозь промокшей одежде рядом с оружием и выкладкой и провалились в беспокойный сон.

Когда через несколько часов забрезжил рассвет, бойцы оперативной группы «Смит» (это громкое название маленькому подразделению дали в штабе в Токио), моргая и бестолково перетаптываясь спросонок, попытались оглядеть окрестности с занятых позиций. Они находились чуть южнее сувонского аэродрома, в трех милях к северу от городка под названием Осан. Мало-помалу глаза начали выхватывать из общей массы знакомые лица: вот сам Смит по прозвищу Брэд, худощавый тридцатичетырехлетний выпускник Вест-Пойнта, во время Второй мировой воевавший на Тихом океане, а вот помощник командира Мамочка Мартайн – требует слегка перекроить позиции, занятые в темноте. Майор Флойд Мартайн, родом из Нью-Йорка, с 1926 года служил в национальной гвардии, потом в 1940 году его призвали на действительную службу – войну он провел на Аляске. Злопыхатели считали Мартайна чем-то вроде суетливой старухи, отсюда и прозвище. Но он действительно заботился о своих бойцах, и многие по-настоящему его за это любили. Капрал Эзра Берк был сыном рабочего лесопилки из Миссисипи – после призыва он успел поучаствовать в боях под самый занавес тихоокеанской кампании, а потом остался в Японии – вкушать хмельную радость оккупационной службы. Кроме Берка в подразделении было еще много южан – парней, которым в родных городках конца сороковых не светили ни такие выплаты, ни такая