Подвиг подплава Балтийского флота. Боевые действия в Финском заливе. 1943 г. - Мирослав Эдуардович Морозов Страница 17

Схема прорыва Гогландского рубежа подводными лодками 1-го эшелона

С большим нетерпением в штабе флота и бригады ждали сообщения от Щ-303 о прорыве Гогландского рубежа, но проходили дни, затем неделя, а оно все не поступало. Как выяснилось много позже, форсирование залива сразу пошло с отставанием от плановой таблицы. На то, чтобы достичь первого района зарядки у «щуки» ушло двое вместо одних суток. Это объяснялось незапланированными покладками на грунт в Нарвском заливе при уклонении от того, что командир подлодки капитан 3-го ранга И.В. Травкин принял за преследование немецкого дозора. В реальности же форсирование Гогландского рубежа было осуществлено скрытно и без задевания за минрепы мин. Более серьезные отклонения произошли в графике зарядки батареи. Составители «Плана подводной войны» отвели на это всего 4 часа в течение одной ночи. Фактически же Щ-303 для полной зарядки[70] потребовалось в общей сложности 9 часов, но, поскольку лодке приходилось часто погружаться от самолетов и финских сторожевых катеров (район зарядки оказался случайно расположен поблизости с центром района противолодочного патрулирования «Е»), на это ушло четыре ночи. В ночь на 15 мая на борту «щуки» приняли указание комбрига немедленно донести о форсировании Гогландского рубежа, но Травкин решил не отвечать, поскольку субмарина продолжала оставаться в районе, а выход в эфир мог дать противнику данные о ее местонахождении и спровоцировать поисковую операцию. Впоследствии это решение было признано правильным.

Лишь около 2 часов ночи 17 мая после завершения зарядки Щ-303 передала сообщение о завершении форсирования рубежа. Радиограмма представляла собой одну группу цифр (слово «Аист») без позывных и служебных сочетаний, переданную с предельной быстротой – всего за 1,5–2 секунды, – а кроме того, в нарушение инструкции по связи не был сделан повтор спустя 15–20 минут. Все эти нарушения были осуществлены по прямому приказанию командира подлодки, который, несмотря на оставление района, продолжал опасаться радиопеленгования. По времени и волнам передача совпала с трансляцией московской широковещательной радиостанции, передававшей материалы для районных газет. Потому неудивительно, что, несмотря на тот факт, что дежурство на нужной волне осуществляли 10 радиоприемных центров КБФ, радиограмма от Щ-303 так и не была принята[71]. Следующее сообщение, согласно «Плану», должно было последовать из района зарядки, расположенного западнее «Насхорна», но, поскольку туда Щ-303 добраться так и не смогла, Травкин продолжал молчать на протяжении еще девяти суток.

Можно справедливо критиковать командира «щуки» за нарушения боевого приказа и инструкции по связи. Не вызывает сомнения то, что они привели к неверной оценке обстановки командованием. В штабе КБФ Щ-303 сочли погибшей в Нарвском заливе, а выбранный для нее маршрут форсирования – непригодным для прохода. Затянувшееся ожидание радиограммы с субмарины привело к большой задержке с развертыванием 1-го эшелона в целом, вследствие чего последующим подлодкам пришлось выйти в море, когда продолжительность темного времени суток сократилась до минимальных значений. Однако, отмечая эти недостатки, следует признать и тот факт, что составители «Плана действий подводных лодок КБФ» не предусмотрели ни возможности задержки подлодок в районе зарядки, ни резервных районов, куда они могли бы уйти для пополнения запасов электроэнергии в том случае, если основной район по какой-то причине оказывался непригоден. В дальнейшем это обстоятельство, как представляется, стало одной из главных причин гибели Щ-408.

Эта подводная лодка продолжала незаметно для противника базироваться на Лавенсари до вечера 18 мая. Согласно донесению командующего флотом наркому ВМФ о ее гибели, за время нахождения там экипаж отработал некоторые задачи боевой подготовки и произвел замеры соответствия числа оборотов машин скоростям хода, чего ранее из-за отсутствия ходовых испытаний экипаж не делал. 17 мая – в день, когда Щ-303 дала свою никем не принятую радиограмму, – командующий КМОР приказал командиру ОВМБ вывести Щ-408 в точку погружения на восточном Гогландском плесе в ночь на 19 мая. Это решение было явно согласовано с командованием флота, которое не могло больше ждать с развертыванием 1-го эшелона. Фактически время для этого было уже упущено: до наступления белых ночей можно было вывести в поход только Щ-408, поскольку следующая пара – Щ-406 и С-12 – могла прибыть в район Лавенсари не ранее 22–23 мая. В тот же день командир БПЛ приказал командиру Щ-408 воспользоваться для форсирования Гогландского рубежа другим маршрутом, а именно проходом между банкой Викала и о. Большой Тютерс, использовавшимся для выхода в море подлодками 3-го эшелона в кампанию 1942 г. Как теперь известно из данных противника, этот район был заминирован гуще, чем Нарвский залив.

В 01.00 19 мая Щ-408 была оставлена эскортом в точке погружения, после чего приступила к самостоятельному прорыву Гогландского рубежа. Поскольку подлодка погибла, точных данных о том, как проходил ее поход, не существует. Можно предположить, что в течение дня субмарина успешно форсировала заграждение «Зееигель» и, будучи не обнаруженной противником, к утру 20 мая должна была прибыть в район зарядки западнее о. Вайндло. В ночь на 21 мая «щука», вероятно, смогла частично пополнить запасы электроэнергии, но, как и в предыдущем случае с Щ-303, этому наверняка мешали пролеты самолетов и проходы патрульных катеров, так что командиру пришлось остаться в данном районе для продолжения зарядки. Впрочем, нельзя полностью исключить и того, что вышедший в первый поход П.С. Кузьмин действовал излишне осторожно и, проводя слишком много времени под водой после каждого контакта с противником, вообще не успел зарядить батарею за недолгое ночное время. Однако даже в этом случае на лодке должны были оставаться достаточные для маневрирования в пределах района зарядки запасы электроэнергии – пройденный ею при форсировании Гогландского рубежа путь был значительно короче кружного маршрута Щ-303 через Нарвский залив.

До этого момента Щ-408 смогла соблюдать скрытность, но в 12.40[72] 21 мая ее присутствие по масляному пятну было обнаружено гидросамолетом 127-й разведгруппы. Относительно причины утечки топлива можно только догадываться, но из опыта кампании 1942 г. известно, что, как правило, это являлось следствием нарушения герметичности сварных швов топливно-балластных цистерн. Поскольку штормовую погоду как причину появления трещин можно исключить, остается предположить, что они возникли в результате удара о каменистый грунт при движении по методу огибания дна или при покладке. Погода в этот день – северо-восточный ветер силой 1 балл, волнение 0 баллов, безоблачное небо – способствовали обнаружению, поскольку при отсутствии волнения топливное пятно не размывалось, а сохраняло компактную форму. Согласно материалам противника