Истребительные батальоны НКВД в период Великой Отечественной войны. Организация, управление, применение. 1941—1945 - Тимофей Дмитриевич Медведев Страница 13

Таблица 3

Источники пополнения вооружением истребительных батальонов. Июль 1941 – июль 1943 года[190]

Очевидно, что часть оружия, изъятого у местного населения, подразделения, безусловно, сдавали на склады, однако довольно значительное число вооружения оставалось в батальонах. Несмотря на то что к приведенным данным необходимо относиться с известной долей скептицизма, они в целом дают представление о том, насколько высокой была текучка вооружения в изучаемых частях и каким образом они снабжались в течение всей войны.

Сравнивая вышеприведенные цифры с общей численностью личного состава истребительных батальонов за этот период времени, можно сделать вывод о том, что они более-менее стабильно обеспечивались вооружением в течение трех лет войны, ситуации, когда в отдельных батальонах недоставало большого числа оружия, были исключениями и являлись, скорее, продуктами местных условий.

Однако в самом начале войны, а также на территории тыловых регионов положение с вооружением было во многом плачевное. Так, формировавшиеся в июне 1941 года истребительные части Ленинградского региона (непосредственно города и области) к 27 июня имели на вооружении всего 660 винтовок и 39 ручных пулеметов различных систем при суммарной численности около 12 тысяч человек. То есть фактически одна винтовка приходилась на 18 человек. В дальнейшем ситуация с обеспечением батальонов вооружением улучшалась, и к августу все областные и городские подразделения были в большинстве своем вооружены[191].

В Ярославской области к концу 1942 года, по данным начальника местного УНКВД В.В. Губина[192], в некоторых батальонах было по 50 польских винтовок на 120 человек личного состава[193], в Грузинской ССР некоторые истребительные части вообще не были обеспечены вооружением (в них практически не было винтовок, полностью отсутствовали пулеметы). В целом можно отметить, что серьезную помощь батальонам оказывало ГАУ РККА – большинство частей, оперирующих на территории фронтовых и прифронтовых областей, по данным соответствующих отчетов, 70 % вооружения получало именно по нарядам от Главного артиллерийского управления[194].

Вопрос о качестве этого вооружения будет поднят ниже в тексте соответствующих глав, здесь же отмечу, что основу огневой мощи исследуемых подразделений составляли винтовки Мосина (основная винтовка РККА, в подавляющем большинстве передавалась со складов ГАУ), польские карабины, захваченные Красной армией в ходе Польского похода, старые немецкие и русские винтовки времен Первой мировой войны, английские пулеметы «Льюис» или более современные пулеметы Дегтярева[195]. То есть изучаемые части, очевидно, снабжались по остаточному принципу (об этом даже упоминали их младшие командиры и бойцы), на их вооружение зачастую поступало оружие старых систем, отсутствовала его унификация, что создавало дефицит необходимых для него боеприпасов.

Такая ситуация была в целом характерна для быстро создаваемых в начальный период войны «добровольческих» соединений. Например, сформированные в начале июля 1941 года московские дивизии народного ополчения имели схожие проблемы с комплектованием вооружением. В части поступали в основном оружие Первой мировой войны, сохранившееся на складах Московского военного округа, французские винтовки Лебеля, оставшиеся со времен Гражданской войны, а также трофейное вооружение, захваченное в ходе Польской компании и войны с Финляндией. Так, в 9-й дивизии народного ополчения имелись французские пушки, бельгийские и русские винтовки, пулеметы «Кольт» образца начала XX века[196].

Очень похожая картина наблюдается и в случае истребительных батальонов. Осенью 1941 года доля советского вооружения в истребительных частях Ленинградской области составляла около 20 %, а пулеметы в большинстве своем были представлены моделью Льюиса времен Первой мировой войны[197]. Однако все же с точки зрения количества единиц оружия батальоны были укомплектованы близко к штату, основной проблемой было его качество[198].

Еще более плачевная ситуация наблюдалась в деле обеспечения батальонов автотранспортом – несмотря на то что согласно базовому постановлению СНК местные органы власти должны были оказывать частям «всестороннюю помощь», а сами они имели право реквизировать транспорт для собственных нужд, по факту отмечалось, что руководители заводов и автобаз «игнорируют нужды батальонов», под различными предлогами отказывая в выделении необходимого транспорта[199]. В результате этого истребительные части теряли свою мобильность, что приводило к невыполнению стоящих перед ними задач.

Размещались подразделения обычно в различных клубах, милицейских казармах или на предприятиях. К примеру, боец 2-го Петрозаводского батальона О.И. Иванов в интервью указывает, что его часть была расквартирована в летнем кинотеатре, в парке рядом с которым и проходила боевая учеба[200]. Московские истребительные батальоны чаще всего квартировали в школах или общежитиях. В батальонах выходили собственные газеты, проводились лекции, а в расположениях в ряде случаев имелись даже собственные музыкальные инструменты и спортивные снаряды[201].

Обеспечение личного состава исследуемых частей питанием также дифференцировалось в зависимости от их статуса – до августа 1941 года, то есть до начала массового перевода батальонов на казарменное положение, их бойцы практически не обеспечивались едой в расположении подразделений, питаясь по месту работы или дома. После того как исследуемые подразделения в значительном числе областей были переведены на казарменное положение, лица призывных возрастов начали получать бесплатный военный паек по норме № 3 от УВС НКВД.

Остальные военнослужащие обеспечивались питанием через местные торгующие организации, поставляющие продукты в столовые при батальонах. Однако, как и в случае с автотранспортом, хозяйственные органы в условиях тяжелого положения с продовольствием не могли в полной мере обеспечить личный состав питанием. В отчетах отмечаются факты «прямого саботажа» просьб командиров батальонов о выделении им необходимых продуктов[202]. Скорее всего, торгующие организации и заводские столовые просто не имели средств для того, чтобы дополнительно обеспечить питанием определенное количество людей.

Из-за этого фактически с момента формирования во многих частях военнослужащие сами начинают изыскивать средства для обеспечения себя питанием. В отчетах отмечаются факты прямого обмена между командованием истребительных подразделений и директорами столовых и магазинов. Такие случаи имели место как минимум в Московской области. Часто командиры батальонов напрямую договаривались с председателями колхозов и совхозов о выделении последним бойцов для работы на полях в обмен на обеспечение продовольствием[203]. Имели место и криминальные проявления. Например, в Ярославской области командир истребительного батальона А.С. Кольцов продал неустановленным лицам бензин, выделенный для приданного батальону мотоцикла. В обмен на это он получил мясо и хлеб от местной столовой[204].

Еще большей популярностью пользовались подсобные хозяйства, на которых выращивались огородные культуры, в том числе картофель. К концу 1943 года они имелись практически во всех батальонах[205]. Данное низовое начинание весьма позитивно оценивалось руководством Центрального штаба, в