Империя истребления: История массовых убийств, совершенных нацистами - Алекс Кей Страница 12

Однако соглашение прямо запрещало айнзатцгруппам жестоко обращаться с задержанными или убивать их; реальность на местах будет выглядеть совсем иначе. Генеральный штаб армии знал о плане развертывания айнзатцгрупп в Польше – хотя, вероятно, и не имел сведений о конкретных деталях их миссии – по крайней мере с ранней весны, о чем свидетельствует речь, которую начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер произнес перед генералами и другими офицерами штаба в апреле 1939 г. В ней он сообщал, что «оккупация страны» будет «осуществляться в значительной степени военизированными формированиями партии»{57}.

25 августа рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер поручил Гейдриху создать в главном управлении зипо в Берлине специальный отдел для координации действий айнзатцгрупп в Польше; в честь знаменательной победы в Восточной Пруссии над русскими войсками в Первой мировой войне он получил кодовое название «Танненберг». Впоследствии каждую из пяти немецких армий, которым предстояло участвовать во вторжении в Польшу, доукомплектовали одной такой оперативной группой. В первую неделю военных действий их усилили еще двумя айнзатцгруппами и тремя полками эсэсовских подразделений «Мертвая голова», временно снятых с охраны концлагерей. Хотя в соответствии с соглашением Гейдриха – Вагнера айнзатцгруппы, проводящие операции в конкретных районах, в целом подчинялись вермахту (это касалось маршрута их передвижения, снабжения и размещения), приказы о конкретных задачах они получали от начальника полиции безопасности и СД в Берлине{58}.

Несмотря на ограничения, номинально наложенные на айнзатцгруппы соглашением Гейдриха – Вагнера, события первой недели сентября показали всем вовлеченным сторонам, какие именно полномочия были им предоставлены. Через два дня после начала военной кампании, 3 сентября, Гиммлер приказал всем айнзатцгруппам «расстреливать на месте […] польских участников Сопротивления, пойманных на месте преступления или с оружием в руках». Через четыре дня Гейдрих сообщил высокопоставленным офицерам зипо и СД:

Ведущие социальные слои в Польше должны быть по возможности обезврежены. При поддержке формирований вермахта айнзатцгруппы приступили к уничтожению польского руководства. По приказу Гиммлера в середине сентября к ним присоединились недавно созданные отряды Народной немецкой самообороны (Volksdeutscher Selbstschutz); за несколько недель в них вступили не менее 100 000 этнических немцев, проживавших в Польше. 21 сентября Гейдрих смог объявить тем же офицерам зипо и СД, к которым на этот раз из Польши присоединились командиры айнзатцгрупп, что на оккупированных территориях осталось не более 3 % польского руководства. Эти 3 %, приказал он, также должны быть обезврежены. Как выразился Гитлер, «только ту нацию, верхние слои которой уничтожены, можно низвести до состояния рабов»{59}.

До 26 октября 1939 г., то есть за первые 55 дней немецкого военного правления в Польше, было убито около 20 000 польских гражданских лиц. В эту цифру не включены те, кто погиб в результате воздушных налетов и артиллерийских обстрелов. Не входят сюда и польские военнопленные, 3000 из которых были убиты вдали от поля боя в одном лишь сентябре. Насилие по отношению к ним применялось не только силами СС и полиции, но и регулярными частями вермахта. В действительности немецкие армейские формирования были ответственны за гибель более чем половины всех польских некомбатантов, убитых в рассматриваемый период. После нападений на немецкие войска расстреливались как подозреваемые в принадлежности к партизанам, так и схваченные наугад гражданские лица. В отдельных случаях немецкие солдаты расправлялись с польскими военнопленными, которых они принимали за иррегулярных бойцов только потому, что те находились в лесистой местности. Немецкие войска подозревали жителей польских городов и деревень в партизанской деятельности, хотя настоящего партизанского движения, в котором участвовала бы значительная часть населения, осенью 1939 г. в Польше не было. Такой подход напоминал немецкое наступление на Бельгию и Северную Францию в 1914 г., когда регулярные войска убивали мирных жителей тысячами в отместку за, как правило, воображаемые нападения иррегулярных сил. Двадцать пять лет спустя опыт Первой мировой войны все еще служил ориентиром для немецких военных{60}.

Мирных поляков убивали с самого начала военной кампании. В небольшой деревне Торженец, в 10 км к востоку от пограничного города Остшешув (Шильдберг), где в результате неясно чем вызванной перестрелки в ночь с 1 на 2 сентября погибли три немецких солдата, командир 41-го пехотного полка на следующее утро приговорил всех жителей мужского пола к смертной казни. Приговор был немедленно приведен в исполнение в отношении каждого второго мужчины. Днем 4 сентября во дворе профессионального училища в Ченстохове (Ченстохау) также при невыясненных обстоятельствах произошла перестрелка, в которой погибли восемь немецких солдат. Оперативный обыск соседних домов и зданий не выявил ни подозреваемых, ни огнестрельного оружия. Тем не менее 42-й пехотный полк, в котором служили погибшие солдаты, немедленно приступил к карательным мерам, в результате которых погибли 227 мужчин, женщин и детей, в том числе много евреев{61}.

5 сентября первые части немецкой 4-й армии вступили во входивший с 1920 г. в Данцигский коридор Быдгощ (Бромберг), где в результате польских погромов после нападения немецких диверсантов и военизированных формирований 3 и 4 сентября погибло несколько сотен немцев. Нацисты использовали гибель немцев как предлог для карательных акций и создали для нее пропагандистский термин «Кровавое воскресенье» (Blutsonntag). Вермахт и полицейские подразделения незамедлительно приступили к так называемым умиротворяющим операциям в городе. Командующий тылом 4-й армии бригадный генерал Вальтер Бремер, приняв 8 сентября управление в Быдгоще, подвел итоги:

Операции по умиротворению, начатые отдельными войсковыми соединениями, дали следующий результат: расстреляны 200–300 польских гражданских лиц. Отчет из местного штаба в Бромберге. Временный бургомистр Кампе оценивает число расстрелянных не менее чем в 400 человек. Точные цифры установить невозможно. Осуществлялось полицией, айнзатцгруппой СД [IV] и войсками, в основном 1-м полком воздушной связи.

Однако Бремер был полон решимости интенсифицировать действия своего предшественника{62}.

11 сентября – город находился под его командованием всего три дня – Бремер подвел итог: «Число расстрелянных с момента моего прибытия в Бромберг оценивается примерно в 370 человек». За тот же период потери немцев ограничились гибелью одного полицейского и одного военнослужащего люфтваффе, которые были убиты в ночь с 7 на 8 сентября, и ранением двух солдат. Среди жертв расстрелов, осуществлявшихся немецкими подразделениями, были священнослужители, евреи, женщины и подростки. Когда 9 сентября Роланд Фрайслер (впоследствии он станет известен как председатель Народного суда [Volksgerichtshof]) прибыл в город, чтобы узнать, вынес ли уже какие-либо приговоры специальный трибунал, назначенный накануне для суда над польскими зачинщиками «Кровавого воскресенья», айнзатцгруппа IV сообщила, что «преступников, которых можно было бы осудить, уже не осталось». Тем не менее к концу года только этому специальному трибуналу удалось предать суду 168 человек, из которых 100 были приговорены к смерти{63}.

Во фрагменте из личного военного дневника военнослужащего полка немецкой 29-й мотопехотной дивизии описана казнь 300 польских военнопленных из одного батальона 7-й пехотной дивизии 8 сентября под Цепелювом. Расправе предшествовал тяжелый бой в лесном массиве, в ходе которого выстрелом в голову был убит немецкий капитан:

Через час все собираются на дороге. Рота насчитывает четырнадцать убитых, включая капитана фон Левински. Командир полка, полковник Вессель ([из] Касселя), в ярости: «Какая наглость пытаться нас остановить – и они застрелили моего Левински». Рядовые для него ничего не значат. Он делает вывод, что это партизаны, хотя каждый из 300 пленных поляков одет в форму. Они должны снять свои кители. Теперь они больше похожи на партизан. […] Через пять минут я слышу грохот десятка немецких автоматов. Я спешу в том же направлении и вижу […] трупы 300 польских пленных, лежащие в придорожной канаве. Это рискованно, но я делаю две фотографии{64}.

Во время военной кампании зафиксированы случаи, когда целые группы польских пленных сжигали в сараях или других зданиях. Например, в Урыче в конце сентября члены неустановленного подразделения вермахта таким образом убили около сотни польских солдат. Аналогичный инцидент произошел 12 сентября в Щучине. Там одному польскому лейтенанту удалось во время допроса застрелить немца. Реакция VIII армейского корпуса была кратко описана в телеграмме: «В настоящее время неясно, как поляк добыл оружие. Все заключенные, включая лейтенанта, расстреляны;