Индиль - Ли Леви Страница 36

Махталеон видел, как в залу вошли несколько низших демонов, низкорослых уродцев. Они внесли большой котел, наполненный золотом, и установили его на огне. Золото начало плавиться. Мелкие демоны визжали и пританцовывали вокруг котла.

– Мало подданных, – заметил Князь. – Коронация пройдет в Большой Зале. Пусть все станут свидетелями твоей постыдной смерти, Темный Король! Жаль только не будет присутствовать твоя Королева! Впрочем, я оставлю здесь твое тело, у нее еще будет возможность полюбоваться им, прежде чем твои подданные сожрут его, – и он разразился оглушающим смехом. – Ведите его!

Руки подняли Махталеона и потащили через узкий темный коридор в другую залу. Он повис в этих руках, волоча за собой обессилившие ноги и оставляя на полу кровавый след. Не чувствуя больше сопротивления с его стороны, демоны бесцеремонно тащили его к месту казни. Махталеон знал, что по правую сторону от них в каменной стене когда-то были высокие стрельчатые окна, теперь наглухо закрытые ставнями и заложенные камнем для того, чтобы в замок не мог проникнуть солнечный свет. Махталеон уронил голову и закрыл глаза. От того, что мышцы его полностью расслабились, тело стало тяжелым, и демоны остановились, чтобы перехватить его.

Наличие четырех рук иногда становится преимуществом, тем более перед теми, у кого только две руки. Воспользовавшись тем, что нижняя пара его рук оставалась по-прежнему свободной, Махталеон, улучив подходящий момент, выхватил кинжал у одного из демонов и вогнал его по рукоятку глубоко в бедро своему конвоиру. От неожиданности и боли демон отпустил его и попятился, пытаясь удержаться на ногах. Махталеон же с силой оттолкнул второго демона, наугад бросился на стену и попал как раз в то место, где находилось замурованное окно. С одного удара он выбил плечом тяжелые ставни и выпрыгнул из открытого окна, за которым были лишь свет и пустота.

– Вы упустили его! – закричал Король и бросился к окну. Свет обдал обжигающей волной его лицо. Внизу, маленькой игрушечной фигуркой, стремительно неслось к земле тело Махталеона.

– Что ж, – произнес Владыка, – он лишил нас зрелища, но такова его предсмертная воля. Каждый вправе выбрать себе смерть. Этого безумца испепелит солнце, пока он будет корчиться в снегу, изнемогая от боли переломанных костей, – раздосадовано и раздраженно он отошел от окна. – Закройте ставни, пока солнце не достигло зенита.

Махталеон открыл объятия навстречу солнцу, и оно ворвалось в его душу, обдав горячей волной. Он летел вниз, не встречая никаких преград на своем пути. Он был свободен. К нему стремительно приближалась земля.

«Ты не падаешь, ты летишь, – звучало в его голове. – Расправь крылья, почувствуй ветер, ощути, насколько плотным стал воздух. Пропусти его сквозь пальцы, вдохни его полной грудью, доверься ему, он удержит тебя, он не даст упасть».

Он сделал болезненный вдох полной грудью, снова раскинул руки, словно крылья, и почувствовал напряжение в самых кончиках пальцев. Он больше не падал. Он снова летел. Он снова касался пальцами неба. Он чувствовал, как свежий ветер обдувал его грудь и спину. Теперь ветер поддерживал его и медленно опускал на землю.

Снег, мягкий и рыхлый, уже начинавший таять от первых весенних лучей, коснулся его спины влажной прохладой и принял его в свои объятия.

Махталеон лежал на спине, и кровь текла из его ран, шипела и окрашивала талый снег, делая его алым.

Демон медленно закрыл глаза.

«Тиир…», – прошептали его губы, и для него наступила ночь.

Элиза. Эпизод восемнадцатый

Махталеон открыл глаза и огляделся. Белая пустыня вокруг него сменилась небольшой светлой комнатой. Жилище казалось совсем скромным. У входа он увидел большие плетеные корзины, прикрытые грубой светлой тканью с незамысловатой вышивкой. Под потолком висели травы и шкурки каких-то мелких животных. Вход в жилище закрывал легкий полог. Ветер играл им и, время от времени приподнимая его, пускал внутрь чистый весенний воздух и чьи-то далекие голоса.

Махталеон осмотрелся. Он лежал на мягкой соломе, укрытый легким покрывалом. То, что осталось от его руки, было аккуратно перевязано. Такие же повязки скрывали его израненное тело.

Он слегка приподнялся на локте. Рядом с его постелью на полу стояла большая деревянная кружка. Он с трудом поднял ее и поднес к обветренным губам. Сделав глоток, он тут же поперхнулся.

– Вода. Я не могу пить воду, – прошептал он и опрокинул кружку. Вода разлилась.

Махталеон уронил голову в солому и долго не мог отдышаться. Ему казалось, что его тело раздроблено на тысячи мельчайших фрагментов. Дышать было невыносимо больно. Во всем теле он чувствовал необычайную слабость.

Полог у входа в жилище колыхнулся, и в комнату проскользнула тонкая женская фигурка. Совсем юная, она в нерешительности прижалась спиной к стене и замерла. Махталеон с трудом повернул голову в ее сторону. Она же застыла на месте и, казалось, боялась подойти к нему. Наконец, немного осмелев, девушка потихоньку приблизилась, схватила опрокинутую кружку и метнулась обратно к выходу.

– Постой! – хрипло окликнул ее Махталеон.

Она остановилась, но, видимо, не поняла его.

– Подожди! – снова позвал он ее на общем наречии, и она обернулась, быстро захлопав длинными рыжими ресницами.

Махталеон чуть приподнялся.

– Ты понимаешь меня? – с трудом произнес он. – Ты знаешь общее наречие?

И она кивнула, широко распахнув глаза.

– Хорошо. Это хорошо, – выдохнул Махталеон и снова опустил голову в солому.

Краем глаза он следил за ней. У девушки были веселые рыжие кудри, заплетенные в длинные косы, и милый носик, усыпанный веснушками. Она смущенно смотрела на демона из-под ресниц и молчала.

– Кто ты? – спросил он.

Она не ответила и снова взволнованно захлопала ресницами.

– Махталеон, – повторил он попытку. – Назови свое имя.

– Элиза, – едва слышно прошептала она.

– Хорошо, Элиза, – произнес он, пытаясь говорить как можно мягче. – Где я?

– Вы в горах, в доме моего отца, Сир. Он останавливается здесь во время охоты.

– Где же теперь твой отец?

Элиза пожала плечами:

– Охотится где-то в горах.

– Охота – это хорошо. Я бы тоже сейчас не отказался от охоты, – и, усмехнувшись, он напряженно закрыл глаза от боли и сжал губы.

– Твой отец знает, что