Семь плюс семь - Пьер Грипари Страница 2

Вы, конечно, догадались, что из этого получилось? Да, да, так оно и случилось: искорка спалила соломинку. Соломинка разломилась. Половинки упали в ручей, их унесло течение… В тот же миг послышалось — пшш! — и потухшая искорка пошла ко дну.

Видя такое горе, вы решили, что фасолинка разревелась? Напрасно! Ей стало смешно ужасно, и она захохотала. Хохотала, хохотала, пока не надорвала себе животик. Только теперь фасолинка заплакала горько-прегорько.

Плакала она не без толку, пожалела ее иголка, хоть и была она прегордая, но сердце у нее было доброе.

— Стоит ли так убиваться? Зашью тебе живот — и дело с концом.

Сказано — сделано: запихнула иголка всю требуху в щелку, а прореху зашила крепко-накрепко. Но нитка была черная, а фасолинка белая. Теперь вы поняли, откуда взялась белая фасоль с черным животиком, которую мы привыкли называть фасоль-мулатка. Да не огорчайтесь, пожалуйста, она ничуть не хуже белой. Я-то знаю, я ее ел!

Иголка зашила фасолинку и спросила:

— Знаешь, что я узнала?

— Что? — спросила фасолинка.

— Что мир очень велик, а мы маленькие-премаленькие. А когда тебе страшно, жить лучше под крышей. Пойдем скорей домой.

— Я-то согласна, но и дома нам жить опасно! — отозвалась фасолинка. — С такой хозяйкой беда…

— Как только придем туда, такие затеем штуки, что у хозяйки опустятся руки!

— Что это ты придумала?

— Увидишь!

Вернулись они на ферму и вот что сделали: иголка проткнула фасолинку, и фасолинка стала похожа на колесико, а иголка впервые в жизни обрела равновесие. Им стало очень весело! Они чувствовали себя настоящей адской машиной: забирались в шкафы, прятались под стопки платков, в складки платьев, прокрадывались под подушки, перины, матрасы, иголка кололась и не было от нее никакого спасу. Хозяйка от их проделок не взвидела света белого!

За фасоль она взялась,

В палец ей игла впилась,

Туфли стала надевать,

Укололася опять.

Чистить принялась картошку,

Ей игла впилась в ладошку.

Спряталась иголка в ванну:

«И в воде колоться стану!»

А в постели одеяло,

Словно кот, царапать стало.

Житье у госпожи-хозяйки стало хуже некуда. Но мало-помалу характер у нее стал меняться. Она сделалась внимательной и очень старательной. Смотрела по сторонам, по всем углам, здесь и там. Прислушивалась, принюхивалась. Терла, мыла, мела, убирала. Все свои дела в порядок привела и даже каждый день пыль вытирала.

Хотите верьте, хотите нет, но к концу лета хозяйки стало не узнать. Однажды, убирая полку, она нашла фасолинку и иголку. Иголку положила в шкатулку, а фасольку в похлебку, которую съели на ужин вместе с бараньей ножкой.

В деревне больше никто не звал нашу хозяйку госпожа Что-Упало-То-Пропало, ее стали звать матушка Метелка, матушка Выбивалка, матушка Чистим-Блистим, матушка Убери, матушка Подотри.

И если вы отправитесь туда, правда, неведомо куда: то ли на ближний свет, то ли на дальний, вы увидите сами, что у нашей хозяйки в доме чистота — ни пылинки, ни соринки, ни порошинки. Пол отмыт добела, хоть скатерть на него постилай, словно он не пол, а стол — садись да и угощайся.

Иголка живет да радуется. А фасолинка? Не могу сказать, не успел разузнать — довольна ли крошка бараньей ножкой?

У всякой сказки есть мораль

У этой тоже есть,

И мне ни капельки не жаль

Тотчас ее прочесть.

Раз ручеек глубок,

Ищи, дружок, мосток,

Пошел учиться — не ленись,

Работу начал — так трудись.

И как твой труд ни труден —

Дари улыбку людям.

Будь подобрей с друзьями,

Помощником будь маме —

Ведь ей приходится стирать,

Готовить, мыть и прибирать,

Чинить проводку ловко,

С тобой писать диктовку…

А завтра ровно к девяти

На службу надо ей идти!

ОБЛЕЗЛЫЙ БЕС

под ред. М. Кожевниковой

Я расскажу вам, как молоденький бес сперва поседел, а потом облез. Но рассказ, как молоденький бес поседел и облез, придется начать с крестьянки Марот, которая делала все наоборот. Но прежде чем рассказывать о Марот, объясню, почему она делала все наоборот.

Словом, вот какая вышла история.

В те времена была война, и все мужчины пошли воевать. А Марот сказала:

— Как же это без мужа? Муж мне и дома нужен. Ты, муженек, погоди, ни на какую войну не ходи.

— Ладно, — согласился крестьянин.

И пошел землю пахать. Но в один прекрасный день нагрянули к нему два жандарма.

— Что это ты тут делаешь? Твое дело воевать. А ну, марш за нами!

— Ты хоть шапку надень, а то на войне и простудиться недолго, — крикнула ему жена. — У тебя, сам знаешь, чуть что — и насморк!

— Ясное дело, надену.

— И убивать себя не давай!

— Попробую.

— Спасибо, люди говорят, война недлинная. Смотри, чтобы к Рождеству дома был!

— Уж будь спокойна, постараюсь.

Крестьянин ушел. А война оказалась длиннее, чем предполагали. Миновало Рождество, потом Пасха, прошло лето, потом еще одно Рождество, потом еще два… Только после четвертого Рождества война наконец закончилась большим-пребольшим сражением. А когда мир подписали, крестьянин куда-то запропастился.

— Погиб, наверно, — сказал полковник. — Ну и отлично. А кто сообщит об этом вдове?

Видит, сержант тянет руку.

— Я, господин полковник, всегда рад стараться.

— И на здоровье.

Подошел сержант к дому, дернул колокольчик.

— Что угодно?

— Сообщить грустную новость.

— Какую новость?

— Ваш муж погиб как герой!

— Ой! Ой! — И Марот бух в обморок.

Сержант подошел к крану, намочил полотенце, приложил Марот ко лбу, она и очнулась.

— Здравствуйте, сударь. А вы кто такой? И что вам угодно?

— Да вы что? Неужто не узнаете?

— А чего узнавать?

— Да то, что муж у вас погиб как герой!

— Ах, он такой-сякой! Это он-то герой? Ну постой! — Марот побагровела от злости, схватила палку, отдубасила сержанта и выставила его за дверь.

Сержант вернулся к полковнику.

— Ну и как? — спросил полковник.

— Она мне не поверила и поколотила, — доложил сержант.

— Значит, не хватило обходительности… Да и откуда она у тебя, у простого сержанта? А вы, капитан, не хотите ли постараться?

— Как прикажете, господин полковник.

Подошел капитан к дому, дернул колокольчик.

— Кто там?

— Капитан. Пришел