Леонид Брежнев. Опыт политической биографии - Виктор Деннингхаус Страница 13

Президиум торжественного заседания, посвященного 95-летию со дня рождения В.И. Ленина. Слева направо: Герой Социалистического Труда Ф.Н. Петров, А.И. Микоян, Д.С. Полянский, Л.И. Брежнев, А.Н. Косыгин

22 апреля 1965

Фотограф Д. Шоломович

[РГАКФД]

Президиум торжественного заседания, посвященного 95-летию со дня рождения В.И. Ленина. Слева направо: А.Н. Косыгин, Н.В. Подгорный, М.А. Суслов, летчик-космонавт Б.Б. Егоров, К.Е. Ворошилов, В.В. Гришин

22 апреля 1965

Фотограф Д. Шоломович

[РГАКФД]

Маргарита Максимова, жена Н.Н. Иноземцева, вспоминала реакцию своего мужа на подобную «цензуру»: «Помнится, придя домой после очередного редактирования материалов к XXVI партсъезду, усталый, мрачный, он с горечью сказал: “Все, не могу больше, не могу!”. В тот день Н.Н. Иноземцеву и его коллегам по рабочей группе вернули проекты доклада Генерального и резолюции съезда с пометками членов Политбюро примерно следующего содержания: “А как этот тезис согласуется с положениями марксизма?”; “Не отступаем ли мы здесь от социалистических принципов?”; “Я бы посоветовал ближе к Ленину”. Эти пометки-директивы – обязательны к исполнению. А до съезда остается два дня. <…>. Реакция Николая Николаевича на этот раз была особенно острой. Когда же я посоветовала: Да оставь ты эту каторжную работу, вернись в науку! Может быть, без вас, интеллектуалов, эта “старческая команда” скорее рухнет? Он решительно возразил: “Да пойми же, за державу обидно!”»[151]. Бесконечные обкатки и согласования нередко приводили к тому, что тексты становились безликими, выхолощенными, обтекаемыми[152].

Одним из самых критических рецензентов традиционно выступал Суслов, экспертизе которого как Хрущев, так и Брежнев доверяли безоговорочно[153]. Нередко «идеолог партии» вносил стандартные формулировки для выражения и подкрепления различных политических тезисов первых лиц партии. Для этого в кабинете Суслова имелась большая картотека с короткими цитатами из ленинских работ и выступлений[154]. После процедуры согласования все поправки, в том числе за подписью членов Политбюро, подклеивались на одну копию доклада, последнее решение оставалось за Брежневым.

«Спичрайтеры Брежнева очень гордились, когда им удавалось вставить в речь своего шефа слова, которые хоть как-то намекали на перемены, хоть как-то подвергали критике негативные явления», – отмечает политтехнолог Алексей Макаркин[155]. По его словам, раскритикованные чиновники обижались не на Брежнева, а на «речевиков», «подсовывавших» ему подобные материалы[156]. Так, фильм «Ирония судьбы, или С легким паром!» мог бы исчезнуть с экранов, если бы реплика о нем не появилась в тексте выступления Брежнева. Знаменитую сейчас комедию тогда с большой опаской воспринимали партийные и советские чиновники, не без оснований полагавшие, что путаница между одинаковыми домами в Москве и Ленинграде, на чем был основан сюжет фильма, мог вызвать критику однотипной архитектуры массового жилья в СССР[157]. Реакция чиновников Госстроя, заметивших в фильме еще и «пропаганду пьянства», могла бы помешать дальнейшему показу киноленты в кинотеатрах и на «голубых экранах» страны. Итог спора между «строителями» и «киношниками» подвел Брежнев, упомянув в своей речи на ХХVI съезде КПСС (1981) этот фильм: «Не надо объяснять, как важно, чтобы все окружающее нас несло на себе печать красоты, хорошего вкуса. <…> Градостроительство в целом нуждается в большей художественной выразительности и разнообразии. Чтобы не получалось, как в истории с героем фильма, который, попав по иронии судьбы в другой город, не сумел там отличить ни дом, ни квартиру от своей собственной. (Оживление в зале. Аплодисменты)»[158]. После подобной «рекламы» фильма критика «Иронии судьбы» сразу же прекратилась.

В качестве совсем фантастического случая влияния «речевиков» на Брежнева следует упомянуть историю с появлением праздника 8 марта. В апреле 1965 г. Валентин Александров, откомандированный из МИД в группу спичрайтеров, работавшую над проектом доклада Брежнева к 20-летию Победы над Германией, получил задание написать небольшой фрагмент речи, посвященный подвигу советских женщин. Александров так описывал свои мучения «по ваянию» нужного текста: «Мне говорили, что надо написать максимально душевно, трогательно <…> Я сделал более десятка вариантов на заданную тему. И каждый раз мне со ссылкой на Брежнева говорили: не то, надо еще сильнее, еще ярче сказать, чтобы каждому было понятно, как высоко ценит партия советских женщин. Работа над выискиванием одухотворенных фраз продолжалась подчас допоздна. Я приезжал домой и наталкивался на массу обычных семейных упреков <…> [Как-то] мне было сказано, что “твоя партия поступила бы куда лучше, если бы вместо дурацких слов женскую жизнь улучшила”. <…> В моем случае это означало, что комплименты женщинам надо было дополнить весомым преподношением, от которого каждой что-то достанется. Тут же мелькнула мысль – сделать выходным женский день, 8 Марта»[159]. Несмотря на огромное нежелание Совмина и Госплана терять еще один рабочий день, Александров и помощники генсека довольно быстро смогли убедить Брежнева в обоснованности данного предложения. «На следующий день вечером, когда рабочая группа продолжала шлифовку текста, – вспоминал Валентин Александров, – в комнату стремительно влетел мой “неоднофамилец” Александров-Агентов. “Только что закончилось заседание Президиума, – сказал он без обращения, сразу всем, – рассматривались некоторые вопросы доклада Леонида Ильича. Есть <…> вставки. <…> В раздел о роли женщин в войне ввести положение, что в ознаменование признания вклада женщин в Великую Победу Международный женский день Восьмое марта объявляется нерабочим для всех советских трудящихся”»[160].

При этом «речевики», с учетом всей своей близости к Брежневу, никогда не были его «кукловодами». Георгий Арбатов вспоминал о влиянии на генсека его «ближнего окружения», включая товарищей из Политбюро: «Было несколько человек, к которым он прислушивался. К одним – по внешнеполитическим вопросам (и не потому, что они в речах участвовали, а просто он их приглашал и советовался). <…> Ну, они могли как-то, в какой-то мере дать ему какую-нибудь идею или что-то <…> Но чтобы кто-то им так руководил – этого не было <…>Его боялись члены Политбюро и беспрекословно слушались».

С середины 1970-х гг. консервативное крыло из аппарата ЦК все чаще стало вмешиваться в процесс подготовки брежневских текстов с целью ограничить влияние на генсека «речевиков», а фактически его советников, особенно Иноземцева и Арбатова. Отдел пропаганды ЦК КПСС попытался в начале 1981 г. продвинуть на роль брежневских спичрайтеров своих ставленников. Сотрудник Отдела пропаганды и агитации ЦК Вадим Печенев описывает случай, когда его и А.И. Лукьянова, начальника Секретариата Президиума