(Не) верные - Юлианна Орлова Страница 8

Мать охает, прикладывая руку к груди, смотрит на меня в шоке, но с ответом не торопится. Решает так же игнорировать меня. Ну что ж, это бывает.

—Твоему отцу было бы очень стыдно за твое поведение.

—Мой отец никогда бы не продал меня, мама.

Да это даже в кошмарном сне представить себе сложно, хотя нет, невозможно!

—Ты ведь понимаешь, что у нас выхода нет? Понимаешь, да? Кого просить, Вика? Кого?

И правда. После смерти отца как-то все друзья сдулись, а по деликатному вопросу к ним в принципе нельзя было бы обратиться. Это только их детей можно отмазывать от преступлений, а чужих — как можно? Даже если они не виноваты.

—Тогда прекращай читать нотации, мы все чем-то жертвуем, да только я почему-то жертвую собой. Как именно эта жертва приносится, тебя волновать не должно.

Я иду в душ, где с глубоким сожалением смываю с себя все упоминания о спецназе. Даже мысленно произнося это слово, у меня в ассоциативном ряде совсем не парни в балаклавах и тактике. Теперь перед глазами мелькают стоп-кадрами события прошлой ночи, где в главных ролях были я и он. Прикасаясь сейчас к коже, рождаются острые ощущения того, что ласкает меня он.

Горячий напор воды расслабляет тело, пока внутри я разламываюсь на мельчайшие кусочки, приложившись лбом к холодному кафелю. Ладони виражирую вниз по скользкой поверхности, и внезапно я тоже оседаю на пол, обхватывая ноги руками и упираясь носом в коленки.

Хочется плакать, но вместо этого я смеюсь, как сошедшая с ума девица, потерявшая остатки разума. Смеюсь, смывая поцелуи, грубые касания, жаркие языки пламени его дыхания вместе с пеной. Она утекает в сток уродливыми узорами, пока я остаюсь тут, в своей разбитой реальности.

Схватив полотенце, оборачиваю его вокруг тела и выхожу из ванной. Вода все еще стекает по влажным волосам и виражирует по коже, оставляя холод, приятный сейчас телу. Ощущение прохлады единственное яркое событие для меня в данный момент.

Стоит только выйти, как тут же на месте подпрыгиваю от неожиданного гостя. Сразу цепляюсь пальцами в узелок полотенца, беспокоясь, как бы оно не соскочило.

—Привет, —будущий муж стоит в комнате и не моргая смотрит на мое тело, в уме явно снимая ненужный предмет. Черт.

—Видеть невесту раньше плохая примета, — несу я откровенную чушь, конечно, но отделаться от него сейчас мне жизненно необходимо.

—Это если свадьба, Вик.

—В любом случае я голая, если ты вдруг не заметил, — съерничав, поворачиваюсь к нему в надежде, что тот хотя бы глаза опустил. Но фигушки там. Так и стоит, пуская слюну.

—Заметил. Прости, я...

Знал бы ты, как мне все равно, что ты, но вместо этого я печально улыбаюсь и иду за ширму возле шкафа.

—Что-то срочное? — скидывая с себя полотенце, сразу шустро напяливаю легкий халат до колена. Надо бы и белье, но это снова придется быть в поле зрения почти мужа. Нет уж, спасибо.

В то время Сережа подходит к ширме практически впритык и хрипловатым голосом говорит мне:

—Ты кольцо оставила у меня, приехал отдать.

—Да, вылетело из головы. Извини, — плотно закутавшись в халат, я выхожу и сразу же натыкаюсь на мужчину, который теперь стоит совсем не там, где я изначально себе обрисовала.

Сильные руки прижимают меня к стальному телу, и я упираюсь носом в белую рубашку-поло. По коже гуляет отвращение, но, сцепив зубы, запрещаю себе отталкивать Сережу. Он же имеет право? Так?

Имеет. Только я не имею никаких прав.

—Я соскучился, — он наклоняется ко мне и оставляет смазанный поцелуй на щеке, пока я так и стою изваянием напротив человека, в принципе не обезображенного, вполне себе симпатичного. Уверена, многие на моем месте уже бы выжимали трусики, но не я.

Не я.

—Сереж, мне готовиться надо, — опустив взгляд, я шепчу еле слышно, не смея по-настоящему дать отпор, но при этом не раскрывая объятий. Ощущаю, что наши лица в сантиметре друг от друга, от этого становится даже больно, будто бы я изменю спецназу с этим человеком.

Но ты изменила своему навязанному жениху со спецназом. Острая боль оседает в сердце битым стеклом. Мне кажется, я тону в этой безысходности.

—Хорошо, готовься, конечно, — вижу, как его руки то тянутся ко мне, то опускаются. Первой шаг назад совершаю я, после чего поднимаю взгляд на него.

А вот Сережа теперь смотрит не на меня, а будто бы сквозь. По лицу проходит судорога нечитаемой эмоции, а в глазах тухнет огонь. Кадык виражирует вверх и вниз, а потом звучит вопрос, следом даже рука поднимается и цепляет шею, чтобы повернуть влево и вправо.

—Что это? — вопрос языками пламени обволакивает меня целиком. Я вскидываю воинственный взгляд на мужчину и едко спрашиваю:

—Ты не понимаешь, да?

Не может не понимать, не может не осознавать, что это не просто синяки на коже, что это укусы и засосы, оставленные другим, тем, кому я дала разрешение, с кем проводила время по своему желанию. Острое осознание реальности как никогда меня добивает сейчас. В теле нет страха, есть только предчувствие надвигающегося шторма. Не взлетим, так поплаваем, да?

Он шумно выдыхает, сильнее сжимая подбородок, притягивая к себе ближе. Становится больно, потому что пальцы не щадят нежную кожу.

Я вижу, как ему хреново, читаю это по раздувающимся крыльям носа, по алеющему от злости лицу, по вибрирующим мышцам и стальному захвату, который сейчас смещается мне на шею, толкая к стене. Хоп. И я плотно прижата к ней, а впереди массивная злющая фигура моего жениха. Пульсация в груди становится болезненной, а перед глазами пелена, лишь бы не окунаться в водоворот ненависти, что меня сейчас потопит. сейчас потопит.

—Ты моя, ты все равно моя, бл*ть! Моя, — кричит, впиваясь в мои губы кусающими поцелуями, таранящими и приносящими только боль и незаживающие раны.

Сережа от боли и злости воспламеняется быстро, хватая меня за руки, а затем отталкиваясь от губ, рычит, упираясь лбом в стенку.

—Ты все равно будешь моей женой, Вика. Я люблю тебя. Я принимаю тебя всегда.

Ощущение, что губы мне вспороли острым ножом. Внутри давно такая же каша из вязкой крови от мокрых ран, от паяльника.

—Я просто ударилась, Сереж, — мертвым голосом шепчу словно