Развод. Ты всё испортил! - Аника Зарян Страница 6

- Простите, Ксения Викторовна, но я не могу отпустить с вами ребят.

Нина Ивановна смотрит на меня и, сведя брови к переносице, теребит острыми пальцами дужки своих очков. В ее взгляде отчетливо читается сочувствие. В её словах – обреченность. Не понимаю...

- У меня есть распоряжение от администрации.

- Нина Ивановна, какое распоряжение? Это незаконно! – стараюсь сохранять самообладание. – Я их мать, вы же меня знаете?!

Изо всех сил сцепляю пальцы в замок, чтобы дрожью не выдать моё состояние.

Успокойся, Ксения, это же чушь.

Чушь.

Это точно какая-то ошибка.

- Никакой ошибки. Поверьте, я и сама была неприятно удивлена. Но я не могу с этим ничего поделать, Ксения Викторовна. Ваши дети сказали психологу школы, что живут теперь с отцом. – Нина Ивановна подается вперед и, в доверительной интонации понизив голос, добавляет: – Попробуйте поговорить с мужем.

Хочется бросить ей в лицо, что он мне не муж.

Держусь.

Наши дети учатся в элитном частном лицее. Муж ежемесячно отстегивает им круглую сумму – официальный платеж. А сверху добавляет регулярные благотворительные взносы. Видимо, ими он и заглушил совесть руководства.

- По словам Карена Георгиевича, он убежден, что вы можете...

Она делает паузу. Вижу - хочет помочь, но волнуется. Своя рубашка ведь ближе к телу...

- Что я могу?..

- Препятствовать их общению с отцом. – Снова тягучая пауза. И затем шепотом: – Спрятать от него. Украсть. Поэтому руководство пошло ему навстречу в порядке исключения, и приняло решение ограничить Вам доступ к детям в превентивном порядке, пока будет вынесено официальное постановление...

Ненавижу!

Так же сильно, как когда-то любила!

Ненавижу!

Второй раз в жизни мчусь по дороге с такой скоростью, что всё за пределами машины совершенно лишено формы – только слившийся в один, долгий, бесконечный, мазок кистью взбесившегося художника. Холст быстро заканчивается: школа и офис находятся в двенадцати минутах езды на автомобиле. Мне хватает пяти.

Замечаю его машину на парковке. Отлично.

Резко торможу у главного входа.

Плевать, что паркуюсь не по правилам.

Плевать, что вслед мне летит поток нецензурщины от вышедшего на перекур охранника.

На всё плевать!

Лифт медленно плетется вверх, диссонируя с бешеной скоростью, с которой бьется сердце.

Характерный звон.

Двери раздвигаются.

Ни с кем не здороваюсь.

Плевать на всех!

Влетаю в кабинет Карена.

Никого.

- Ксения Викторовна, он у генерального, – бросает сходу Юлия.

Конечно.

Вжимаю ручку двери до упора.

- Стучать не учили?! – шипит сидящий спиной Карен, прежде чем обернуться. А потом уже разворачивается.

- Не думала, что ты такая мразь, Карен! – вкладываю ненависть в каждую произнесенную букву.

- Ты что несешь? – брезгливо морщится он, оттолкнувшись от брифинг-приставки. – Забыла мозги проветрить?!

- Карен, ты ох*ел?!! – удивленно таращится на друга Грабовский. Карен на него даже не смотрит.

- Я просила тебя! Твою мать, Карен! Я говорила тебе развестись по-хорошему!

- Не трогай мою мать, – вскакивает со своего места и, качнувшись в мою сторону, выплевывает в ярости: – В школе была? Поняла уже? Никакого развода я тебе не дам. И если ты не хочешь по-хорошему вернуться в семью, я заставлю тебя это сделать.

- Я ненавижу тебя.

И снова не узнаю свой голос. Низкий, надтреснутый, он бьет наотмашь. Карен замирает. На крошечную долю секунды во взгляде мелькает ужас от услышанного и тут же исчезает.

- Ты просто обижена, – басит он отчитывающим тоном, а потом продолжает чуть мягче, – джана, заканчивай уже.

Знакомый приём. Он всегда так делал.

И раньше это всегда срабатывало.

- Отзови запрет, Карен.

Но не теперь...

- Вернись ко мне, Ксюша, тогда отзову.

- Позвони в школу. Отзови. Это незаконно. Я их мать! Ты... – пробую призвать к его совести, но не могу договорить – воздух в легких заканчивается. Быстро вдыхаю: – Ты думал, как это на них отразится?!

- Всё, что хочешь, сделаю, – продолжает Карен, будто не слыша то, что я пытаюсь ему донести. – Весь мир к ногам твоим брошу.

- Я не вернусь. А тебе лучше передумать.

Да, за долгие годы брака я была полностью сосредоточена на нём.

- А то что?

Он решал.

Я соглашалась.

- Я разрушу твою репутацию, Карен. Ты ведь так ею дорожишь, дорогой?

- Хм. – Уголки его губ ползут в ухмылке вниз. – И как ты это собралась делать?

Он говорил.

Я слушала.

- Посмотрим, так ли ты будешь улыбаться, когда случайно выяснится, сколько раз ты... Как ты это называл? Выписывал вознаграждение за консультацию судьям.

- Какого хера, Карен?! – рычит Грабовский.

Не верю, что он не знал об этих трюках партнера. В любом случае, его удивление выглядит искренним.

Не ожидал, что Карен мог о таком рассказать даже мне?

Плевать.

- Ты не посмеешь. – Он бледнеет, понимая, что я не блефую.

- Посмею.

- Ты не докажешь.

Мне и не надо ничего доказывать. Достаточно шепнуть эту информацию, кому следует.

- Ты хочешь меня проверить? – даю ему еще один шанс. – Отзови прямо сейчас этот чертов запрет.

Я знаю, нет никакого официального запроса в суд, иначе адвокат бы меня сразу об этом предупредил. Карен пошел на этот грязный ход, чтобы напугать меня.

- Не думал, что ты такая дрянь.

Не смог.

С облегчением выдыхаю.

Теперь он сделает так, как я сказала. Он дорожит деловой репутацией больше всего на свете. Даже больше своей семьи. Иначе бы не довел нас до этой точки.

- Ты меня сделал такой.

Глава 4.

«Гвардия в сборе!» – пыхтит попугай за секунду до того, как Карен вылетает из кабинета.

Насмешка судьбы...

- Что это было? – охрипло спрашивает Грабовский.

Оставляю его вопрос без ответа. Есть кое-что важнее.

- Ты знал, что он мне изменял с этой?..

Это не праздное любопытство. Я должна знать.

Он отрицательно качает головой:

- Не сразу. Пару недель назад.

- Но протокол аудита у тебя не вызвал вопросов. Ты знал, сколько Карен ей платил.

Молчит, не возражает.

Знал.

Вася выглядит настолько подавленным, будто сам