Когда встречаются мосты - Юлия Владимировна Климова Страница 5

– Сколько можно тянуть… – Никита нервно потер ладонью небритую щеку и направился к письменному столу отца.

Руки немного дрожали, когда он открывал конверт, вена на виске запульсировала, а тиканье настенных часов показалось слишком громким.

Обычный белый лист бумаги, сложенный два раза. И взгляд побежал по строчкам.

«Никита, здравствуй. Меня теперь нет, и тут уж ничего не поделать. Прошу, не расстраивайся сильно, с моим больным сердцем и не могло быть иначе. Я все понимал, да и врачи говорили, что здоровье у меня далеко не самое лучшее, поэтому привел дела в порядок и написал завещание.

Я уверен, что на том свете встречу тех, кто однажды меня покинул, а разве это плохо? Точно – нет. Держись, будь молодцом и обязательно береги себя.

И перед уходом в мир иной хочу тебя попросить. У Жени есть мечта. Пожалуйста, исполни ее. Помоги.

Твой папа».

Письмо Никита перечитал несколько раз. Потом медленно опустился в кресло и произнес:

– Папа… Даже перед смертью ты думал о ней, а не обо мне.

Глава 2

Англия

Первая половина XIX века

Шумно вздохнув, Эмми придвинула тяжелый стул к окну, но садиться не стала. Несправедливость душила, наполнявший комнату вечерний сумрак пугал, и никак не получалось успокоиться. Тетя Маргарет всегда принимает сторону сына, а Хью с удовольствием пользуется этим и делает все, чтобы Эмми жилось как можно хуже. Ему даже не нужно выкручиваться или придумывать какие-либо оправдания – он нагло лжет, и потом Эмми приходится отбывать наказание здесь, в серой комнате на втором этаже.

– Это Хью разбил вазу, а не я… – с отчаянием произнесла Эмми и обняла себя за плечи, словно хотела хоть как-то защититься от резких слов тети Маргарет. Они все еще звенели в ушах и усилием воли приходилось сдерживать слезы: «Ты знаешь, сколько стоит это произведение искусства?! Это подарок моего покойного мужа! Господи, за что мне такое наказание?!»

Эмми посмотрела на свечи и покачала головой. Никто не придет и не зажжет их, темнота – весомая часть наказания. Уже скоро массивные шкафы станут напоминать чудовищ, и будет казаться, что сложенная и накрытая тканью одежда шевелится… В этой комнате хранится то, что пока еще жалко выбросить или отправить на благотворительность, но уже совершенно не нужно.

Дверь скрипнула, и Эмми обернулась. В ближайшие два часа ее мог навестить только Хью, он редко упускал возможность позлорадствовать и гадко пошутить. Иногда Эмми размышляла: отчего кузен так сильно не любит ее? Но подходящее объяснение не находилось, и оставалось надеяться лишь на то, что немного позже его характер изменится в лучшую сторону.

К сожалению, предчувствие не обмануло – взгляд кузена мгновенно обжег лицо.

– Сидишь в своей норе, жалкая мышь? – Важно скрестив руки на груди, Хью прислонился плечом к дверному косяку и насмешливо улыбнулся. – И никто к тебе бедненькой на помощь не придет… – Он дернул головой, убирая длинную редкую челку с глаз, и с нажимом добавил: – Потому что ты никому не нужна. Ясно?

«Хью… уходи…» – мысленно произнесла Эмми и внутренне сжалась, готовясь услышать еще много малоприятных слов.

– Уходи, – тихо произнесла она. – Я не желаю с тобой разговаривать.

– А твое мнение никому не интересно.

В январе Хью исполнилось четырнадцать. Высокий, слишком худой, светловолосый, он совсем не походил на мать. Пожалуй, от ее великолепия ему достались лишь голубые глаза и ровные брови. И дело было не только во внешности. Тетя Маргарет буквально плыла по дому, она гордилась своими манерами, положением в обществе, полученными в молодости знаниями и источала холодную красоту. Хью же часто казался нервным, говорил излишне громко, вечно демонстрировал недовольство, терпеть не мог учиться и не понимал, зачем это нужно. И лишь в присутствии бабушки вел себя иначе. Одевался Хью тщательно и очень любил яркие атласные жилеты, но они лишь подчеркивали его худобу и совсем не добавляли мужественности.

Если Эмми потеряла отца в раннем детстве, то Хью – три года назад. Филипп Эддингтон погиб во время скачек, неудачно упав с лошади, и, конечно, это стало ударом для семьи. Бабушка похоронила уже второго сына… Наверное, если бы он остался жив, то Хью сейчас бы не позволял себе столько вольностей и был бы совсем другим подростком. Хотя и в девять, и в десять лет он устраивал мелкие пакости Эмми, а однажды надолго запер ее в библиотеке и никому об этом не сказал.

Несколько раз Хью гордо сообщал, что бабушка любит только его, но это было не так. Долго пожившая на этом свете Шарлотта Эддингтон никогда не выделяла внука, была к нему требовательна и часто напоминала о том, что порядочность, честь и образование – не пустые слова.

– Наступит день, когда я стану главой семьи, и тогда посмотрим, во что превратится твоя жизнь. – Хью усмехнулся, отлип от дверного косяка и неторопливо приблизился к заваленному книгами массивному столу. – Бабушка уже не та… Сомневаюсь, что она проживет больше месяца. Моя мать возьмет все в свои руки, и тогда…

– Замолчи! – Эмми сжала кулаки и сделала отчаянный шаг вперед. Безусловно, физически она проигрывала Хью, да и морально он вполне мог ее задавить, но как можно было смолчать в такой момент? Лишь на секунду Эмми представила, что бабушки больше нет, и… в глазах потемнело. – Ты не смеешь говорить подобное! Ты должен молиться о здоровье бабушки, обязательно должен!

– С чего бы это? – Хью замер, вопросительно приподнял рыжеватые брови, а затем закинул голову назад и громко захохотал. – Какая же ты глупая… глупая… – затараторил он, взмахивая руками. – Очень скоро все изменится, это известно даже слугам! И наконец-то дом Эддингтонов возглавят самые достойные люди – моя мать и я, а не… – Хью осекся, скривился и с презрением еле слышно произнес: – Почему бабушка притащила в дом эту дворняжку?..

Теперь брови Эмми подскочили на лоб. От удивления она даже позабыла о своих страхах. Никто и никогда не разговаривал с ней о Габриэлле, а сейчас Хью намекал именно на девочку, живущую в дальних комнатах правого крыла. Конечно же, речь шла о ней!

В голове Эмми мгновенно вспыхнули вопросы, которые она уже собиралась задать, но в дверном проеме появилась Дороти, бабушкина камеристка. Ее гладкое круглое лицо было печально, уголки губ опущены, а пухлые пальцы непрестанно теребили складку простого серого платья. Она собиралась что-то произнести, но Хью не дал этого сделать.

– Что нужно? –