Маша и Гром - Виктория Богачева Страница 44

Следующая неделя прошла гораздо спокойнее по сравнению с предыдущей, ведь меня никто не пытался убить.

С работы меня, конечно же, уволили за прогулы. Я была так измотана морально, что в очередной раз позорно расплакалась в кабинете директора нашего НИИ. Не помогло. Кто вообще придумал эту глупость, что женские слезы могут оказывать на мужчин какое-то влияние? Что стоит заплакать, и все твои проблемы будут решены? В моей жизни это правило не сработало еще ни разу. Может, я просто невезучая?

За моим домом и правда приглядывали. Дядя Саша не обманул, когда сказал, что отправит кого-то из своих людей, чтобы за мной присматривать. Уже не следующее утро, когда очень рано я вышла из подъезда, чтобы отправиться на работу — я думала, у меня еще есть работа — я заметила у дома черный гелик. Сидящие в нем ребята и не пытались как-то спрятаться от меня и даже приоткрыли окно и махнули рукой, когда я проходила мимо них. Днем, возвращаясь домой уже будучи безработной, в слезах и соплях, я столкнулась с теми же парнями.

И вот всю неделю, выглядывая в окно, я видела один и тот же черный гелик. Где-то, наверное, спустя три дня после возвращения, в субботу, парень из гелика передал мне конверт, когда я вышла на улицу, чтобы сходить в магазин.

— За работу на выходных, — сказал он и быстро захлопнул дверь.

В конверте, к своему изумлению, я обнаружила ровно ту сумму, которую я уже однажды получила от дяди Саши, как раз в утро аварии. Откровенно говоря, я уже ни на что не надеялась и твердо решила забыть обо всем случившемся как можно скорее. О покушении и аварии, о Громове, о его проклятых деньгах и человеке, которого я из-за него убила... Что ж, наверное, дядя Саша обо мне вспомнил и решил как-то компенсировать аварию и все последующие события, вернув то, что я потеряла не по своей вине.

Это было неожиданно и приятно, и я очень растрогалась. Подумала даже, что нужно обязательно будет передать с мамой дяде Саша от меня благодарность. Не совсем пропащий он мужик. И тем приятнее мне было, что я как раз лишилась работы и вот-вот могла оказаться совсем без копейки в кармане. Новую, конечно, я пока не нашла... с работой вообще было туго.

А спустя ровно неделю после моего возвращения домой, ранним утром четверга в коммуналке раздались три протяжных, громких звонка. Заспанная, я села на кровати, не до конца соображая, что если звонка три — то это ко мне. Я натянула первую подвернувшуюся под руку кофту, надела штаны и, все еще немного прихрамывая, заспешила к входной двери по длинному коридору. В голове я успела сто раз передумать все самое худшее: что-то случилось с мамой, она заболела, или она ранена, или еще Бог весть что!

Но когда я распахнула дверь, даже не поглядев в глазок, то увидела двух людей в форме. Я сразу поняла, что это не обман, так как в одном из них узнала майора, который допрашивал меня в кабинете Громова.

— Мария Васильевна? — спросил худой майор, словно мы никогда прежде не встречались. — У нас к вам есть ряд вопросов, нужно проехать с нами в участок. Это недалеко. Одевайтесь, мы подождем.

Скороговоркой произнеся это предложение, он сам закрыл перед моим носом дверь, оставив меня в коридоре в полнейшем недоумении. Его спутник даже не представился, впрочем, имени худого майора я также не знала.

Зачем я им понадобилась сейчас, подумала я и облизала пересохшие губы. Стоит ли сообщить об этом Громову? И о чем им нужно со мной поговорить? Может, это никак не относится к похищению Гордея?

Маша, ну какая же ты наивная! Конечно, не относится, а поговорить они с тобой хотят исключительно о поэзии.

Я прокручивала в голове различные варианты развития ситуации, пока приводила себя в порядок и одевалась. Я даже поесть не успела перед выходом. Ни дяде Саше, ни тем более Громову я решила ничего не говорить. Перебьется! Сдам его ментам и все, пусть потом на допросы таскается и бумажки подписывает.

Конечно, я бравировала. Никого я сдавать не собиралась, я же еще не совсем сошла с ума. Просто я все еще злилась на него и обижалась, поэтому и строила в голове грандиозные планы мести.

— Вы хоть «корочки» покажите, — выйдя из квартиры на лестничную площадку, сказала я обоим милиционерам.

Так я узнала, что худого майора зовут Сергеем Борисовичем, а вместе с ним ко мне в квартиру пришел капитан милиции, Петр Анатольевич. Когда мы вышли из подъезда, я бросила взгляд в сторону, где целую неделю привычно простоял гелик. Как на зло, именно в это утро на месте его не оказалось! Я цыкнула с досадой и поскорее отвернулась, наткнувшись на слишком внимательный взгляд худого майора.

Мы сели в раздолбанный уазик и минут за десять, дребезжа над каждой ямой, доехали до районного отделения милиции. Я ничего у ментов не спрашивала и все время молчала, разглядывая дорогу перед собой. Чем дольше, тем сильнее мне становилось не по себе. Зачем они явились прямо ко мне в коммуналку в девять утра? Почему ничего не говорят? Что они хотят от меня узнать? В каком статусе я, в конце концов, нахожусь. Воспоминания двухгодичной давности накатывали одно за другим, нескончаемым бурным потоком.

Мы остановились на заднем дворе отделения милиции, и следом за худым майором я неловко вылезла из высокого уазика на землю.

— Ногу где подвернули? — с притворным сочувствием спросил Сергей Борисович, одарив меня внимательным взглядом темных глаз.

— На лестнице, — не слишком вежливо ответила я, мгновенно насторожившись.

Худой майор открыл передо мной тяжеленную железную дверь, и я оказалась в узком коридоре с коричневым, потрепанным линолеумом, который отходил от пола в нескольких местах.

— Проходи прямо, — майор слегка подтолкнул меня в спину, внезапно перейдя на «ты».

Не помню, чтобы мы о таком договаривались.

Я послушно пошла вперед, скользя взглядом по стенам, увешанным каким-то бумажками в рамках под стеклом. Там были фотографии разыскиваемых преступников, все — в плохом качестве; выписки из приказов, цитаты