Развод. Мусор вынес себя сам - Каролина Шевцова Страница 40

Я даже не могу ему ответить. Мозг отказывается обрабатывать эту дичь.

- Никто ко мне не обращался, - наконец выдыхаю я.

- Понятно, - Борино лицо озаряется догадкой, он кивает, будто только что решил сложнейшее уравнение. - Значит, ты сама на нее вышла… Жена, я просто не узнаю тебя. Откуда эта коммерческая хватка?

И улыбается. Восхищенный. Но не мной, а тем, что сам себе придумал.

- Аниса, расскажи мне, какая она – Ника?

Его взгляд жадно прохаживается по моей фигуре, будто сравнивает нас двоих. Меня и… меня же! Только ту, другую.

- Никакая, - бурчу я, тянусь к карандашу, который минутами ранее держал в руках Боря. Кажется, я перенимаю его дурную привычку – нужно успокоиться, сжав что-то в пальцах.

Мне еще трудно поверить в этот идиотизм.

Господи, мы же виделись, сидели друг напротив друга как сейчас, и он все равно не понял??? Хорошо - макияж, укладка, одежда – все это было другим. Но голос, но мимика, но жесты? Я знаю, что перестала интересовать мужа, раз он не замечал меня.

Но чтобы настолько?!

Самойлов хмурится, но вдруг его губы растягиваются в знакомой, снисходительной улыбке. - Женская зависть - самая гадкая вещь на свете, Аниса. Не ревнуй. Тебе это не идет. От этих слов меня чуть не выворачивает наизнанку. - Я и не ревную, - выдавливаю сквозь стиснутые зубы. - Ну да, конечно, - он весело отмахивается. - Лучше скажи, кому Ника решила отдать рукопись? Она что-нибудь говорила обо мне?

- Ничего она не говорила, и насколько знаю, Зельбер еще не выбрала издательство.

- Раздумывает. Умная женщина, просто образец для многих, - бросает взгляд в мою сторону, как бы намекая, и снова утыкается в компьютер. – То есть ты знаешь, чем закончится роман?

Резко закрываю крышку ноута и шиплю как змея:

- Знаю, но тебе не скажу. Его лицо расплывается в улыбке человека, который уверен, что держит все в своих руках. - Можешь не говорить. Главное - не бросай эту работу. - Он протягивает руку и легко касается моего компьютера. - Я спокоен, что текстом Ники занимаешься ты. Потому что… ну, тогда все будет точно идеально. - Спасибо, Борь, - цежу я, не разжимая зубов. И смотрю, как его пальцы задерживаются на крышке ноутбука. Нежно, почти ласково, будто это не кусок пластика, а живая женщина. Его женщина.

Не я.

Потому что меня он так не трогал.

Обо мне так не говорил.

Меня так не касался и так не хотел.

Никак он меня не хотел, как теперь выяснилось!

И такая обида берет. Женская. Черная. Что хочется вывалить на него все, что наболело. О том, что он лысый старый кретин, который просрал женщину всей своей жизни! О том, что та, на кого он слюни пускает - сидит сейчас прямо перед ним! О том что он больше никогда не получит меня - Анису Самойлову, ни Нику Зельбер! О том, что я и есть Ника, и он бы обязательно смог раскрыть ее во мне – дерзкую, чувственную – если бы хоть сколько-нибудь интересовался мною, если бы хоть немного меня любил!

- Боря, - хриплю я, до боли сжав чертов карандаш, - а ты никогда не задумывался…

- Аниса, я хотел спросить… ой ты не одна? Не знал, извини. Боря, привет, какими судьбами?

Поначалу кажется, что знакомый голос раздается откуда-то издалека, из пятого измерения, но проморгавшись, я понимаю, что говорят рядом. В одном со мной кабинете.

Состояние ярости, в которую меня затянуло, сродни коме, и выйти из нее очень сложно.

Стараюсь не шевелиться, даже дышу через раз, потому что в груди больно. Кладу карандаш на стол, вытираю вспотевшую ладонь о юбку и смотрю на обескураженное лицо своего начальника, и думаю о том, что все-таки нужно повесить на дверь замок. Сейчас Давид испортил лучший момент для признания, второго такого уже не будет.

- Привет, Дав, - кидает Боря через плечо с фальшивой небрежностью и поворачивается ко мне. - Не задумывался о чем, милая? - Не важно, - бормочу, опуская глаза. - Раз не важно, - вступает Давид, и его голос звучит необычно резко, - тогда я попрошу кое о чем. Борис Глебович, не могли бы вы не отвлекать моего ценного сотрудника от работы? Я вижу, как спина Самойлова напрягается. - Так я по делу, Дав, - губы Бори растягиваются в улыбке, которую он использует для трудных переговоров. Но Давид даже не смотрит на него. - Аниса, у тебя с Борисом Глебовичем какие-то дела? - спрашивает он у меня. Я молча качаю головой. - Ну я так и думал, - его тон не оставляет пространства для возражений. - А личные вопросы прошу вас решать в свободное от работы время. - Давид, ты чего такой злой? - пытается отшутиться Боря, но выходит кисло. - Тебя собаки бешеные покусали? Давид игнорирует его и почему-то смотрит на меня: - Аниса, мне нужна твоя помощь. Пойдем. Как раз и Борю проводишь. У нас хоть и не конкурирующие издательства, но мне все равно не нравится присутствие здесь директора дома Самойловых. - Понятно, - шепчу я, хотя самой вообще ничего не понятно. Медленно встаю, снимаю с вешалки пальто и, не глядя на Борю, иду к выходу. Самойлов что-то недовольно бормочет нам вслед, но спорить не решается. Думаю, он как и я, обескуражен – никогда раньше Дава не вел себя так. Не знаю, так холодно, будто его только что обидели.

Глава 23

Я сижу в машине и смотрю в запотевшее стекло. Вижу свое отражение - сжатые губы, хмурый взгляд, волосы торчат из под шапки. Кошмар!

Зато внешне полное отражение того, что внутри, никакого диссонанса. В голове крутится карусель из сегодняшних образов: Боря с его ехидной ухмылкой, его совершенно