Кавказский отчим. Девочка монстра - Ульяна Соболева Страница 4

— Поймаю.

— А если не поймаете?

Он пожимает плечами.

— Тогда не поймаю. Твой выбор.

Что?! Он что, даже ловить меня не собирается?

— То есть вам всё равно?

— Мне не всё равно до выполнения моих обязательств, — холодно отвечает он. — Но если ты решишь сбежать, я не буду держать тебя силой.

— Почему?

— Потому что мне не нужны проблемы с законом. И потому что три года пройдут быстро.

Я смотрю на него и не верю своим ушам. Он реально готов меня отпустить, лишь бы не возиться со мной.

— Значит, если я сейчас полезу через забор, вы не будете меня останавливать?

— Полезь. Посмотрим.

Вызов принят.

Я подхожу к забору, хватаюсь за металлическую сетку. Руки дрожат, но я начинаю карабкаться.

Метр. Два. Колючая проволока совсем близко.

— Арина.

Его голос заставляет меня остановиться.

— Что?

— Подумай дважды.

— Почему?

— Потому что за забором тебя ждёт мир, к которому ты не готова.

— А здесь меня ждёт что?

— Безопасность.

— И ваша ненависть.

— И моя ненависть, — соглашается он.

Я смотрю вниз. Он стоит у подножия забора, смотрит на меня снизу вверх. В его глазах нет ни злости, ни страха. Только холодное любопытство.

А что, если я действительно сбегу? Что, если полезу дальше?

И куда потом пойду? К кому? У меня нет денег, нет друзей, которые могли бы помочь. Нет ничего.

Медленно слезаю вниз.

— Передумала? — спрашивает он.

— Пока что, — мрачно отвечаю я.

— Умно.

Мы идём обратно к дому в молчании. У крыльца он останавливается.

— Арина.

— Что?

— Обед в час. Не опаздывай.

— А если опоздаю?

— Останешься голодной.

— И это всё? Никаких наказаний?

— А что ты ожидала? Порки?

Я краснею, потому что именно это и ожидала.

— Будет, если выбесешь, — добавляет он. — Я люблю пунктуальность, правила. Пока живешь в моем доме — соблюдаешь.

Он уходит в дом, а я остаюсь стоять на крыльце.

Странный он. Говорит, что ненавидит меня, но не мешает сбежать. Устанавливает правила, но не наказывает за их нарушение.

Может, он не такой ужасный, как кажется?

Или просто ему действительно всё равно?

В час я спускаюсь к обеду. Вовремя. Потому что есть хочется до дрожи в руках.

Камран уже сидит за столом, читает документы.

— Вовремя, — констатирует он, не поднимая глаз.

— Да.

— Хорошо.

Больше мы не разговариваем. Едим в молчании. Он читает, я изучаю его украдкой.

Красивый мужчина. Очень красивый, если честно. Жёсткий, как скала, холодный, как горный ветер, но красивый. Классические кавказские черты — резкие скулы, квадратная челюсть, густые тёмные брови. Руки крупные, с толстыми пальцами и выступающими венами. Руки воина, которые умеют и ласкать, и убивать. И опасный. Это чувствуется даже в том, как он держит вилку — как оружие.

Интересно, о чём он думает? О работе? Или о том, как быстрее от меня избавиться?

— Можно вопрос? — спрашиваю я.

— Можно.

— Вы правда меня ненавидите?

Он откладывает документы, смотрит на меня.

— А тебе важно?

— Да.

— Почему?

— Потому что мне предстоит три года жить с человеком, который меня терпеть не может.

Он долго молчит, обдумывая ответ.

— Я не ненавижу тебя, Арина, — наконец говорит он. — Ты мне просто безразлична.

Это ещё хуже ненависти.

— Понятно, — шепчу я.

— Хорошо, что понятно. Тогда мы поладим.

Может быть.

А может быть, я сделаю всё, чтобы стать ему небезразличной.

Любой ценой. Пусть ему станет весело со мной. Сволочь. Обещал он. Наверняка есть еще причина. И я до нее докопаюсь.

Глава 3

Арина

Прошла неделя. Семь дней в золотой клетке Камрана Байрамова, и я схожу с ума от скуки.

Режим железный: завтрак в семь, обед в час, ужин в семь вечера. Между приёмами пищи — библиотека, сад под присмотром охраны или моя комната. Никаких друзей, никаких звонков, никакой жизни.

А он… он словно забыл о моём существовании. Появляется только на завтраках и ужинах, читает газеты, отвечает односложно на мои попытки разговора. Я для него — назойливая муха, которую приходится терпеть.

И знаете что? Меня это бесит.

— Зарема уже убрала завтрак, — говорит он спокойно, когда я спускаюсь вниз. Пять минут опоздания. Пять гребаных минут. Я в душе не заметила.

— Пусть принесёт новый.

— Не принесёт.

— Почему?

— Потому что я сказал не приносить.

Я смотрю на него, не веря своим ушам. Он реально оставит меня без еды из-за каких-то пяти минут? Ладно в первую встречу, но сейчас?

— Вы серьёзно?

— Абсолютно.

— Это садизм!

— Это дисциплина, — поправляет он, возвращаясь к планшету. — Чего тебе не хватает.

Что-то внутри меня взрывается. Неделя унижений, безразличия, жизни по его дурацким правилам — и всё. Мне хватит.

— Знаете что? — говорю я, подходя к столу. — Идите к чёрту со своей дисциплиной!

Хватаю его чашку с кофе и выливаю содержимое ему на рубашку.

Время останавливается.

Камран медленно поднимает глаза. В них больше нет холодного безразличия. Есть что-то тёмное, опасное, первобытное. Что-то, что заставляет мое сердце колотиться как бешеное.

— Что ты сделала? — спрашивает он тихо.

Слишком тихо.

— То, что должна была сделать неделю назад, — дерзко отвечаю я, хотя руки предательски дрожат.

Он встаёт. Медленно. Движется как большая кошка — плавно, бесшумно, смертельно опасно. Тёмные пятна кофе расползаются по белой рубашке, но он словно не замечает.

— Арина, — произносит он моё имя так, что у меня мурашки бегут по коже. — Ты только что совершила очень большую ошибку.

— Да? — выдыхаю я, отступая назад. — И что вы мне сделаете? Накажете как непослушную девочку? Дадите по попе?

Что-то меняется в его лице. Глаза темнеют, ноздри раздуваются. Он делает шаг вперёд, и я замечаю, как его джинсы стали заметно теснее в области паха.

— Хочешь узнать?

Я продолжаю пятиться, пока не упираюсь спиной в стену. Он подходит вплотную, упирается ладонями в стену по обе стороны от моей головы. Я в ловушке между его руками, чувствую тепло его тела, запах кожи и того самого кофе, которым его облила. Что-то горячее и тягучее разливается внизу живота, заставляя сжать ноги. Мурашки бегут по коже, соски напрягаются под тонкой тканью футболки.

— Ну? — шепчу я, запрокидывая голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Чего ждёте?

Его взгляд скользит по моему лицу, останавливается на губах, опускается к шее, где бешено пульсирует кровь.

— Ты не представляешь, с чем играешь, девочка.

— Я не девочка!

— Нет? — его голос становится хриплым. — Тогда кто ты?

— Женщина!

— Докажи.

Мир сжимается до размеров пространства между нами. Я вижу золотистые искорки в его тёмных глазах, чувствую его