Свой выбор 2 - Рина Зеленая Страница 37

— Сегодня тебе исполнилось бы тридцать два, — тронув рыжее облако волос сестры на снимке кончиками пальцев, прошептала женщина. — Знала ли ты, как все обернется?

Девушка на снимке беспечно улыбалась.

На последнем снимке оказался изображен племянник. Мальчик был облачен в какую-то черную хламиду, на его шее красовался синий с бронзой шарф, а за спиной, прячась в дымке, высились многочисленные башенки какого-то замка.

Петунья невольно нахмурилась. С августа, когда Гарри просто вышел за дверь вслед за тем верзилой, миссис Дурсль всего пару раз вспоминала о племяннике. И ни разу не побеспокоилась о том, как он жил все это время и где.

— Что за чертовщина? — спросила она себя, всматриваясь в знакомое и при этом какое-то совершенно взрослое лицо мальчишки.

Остальные страницы в альбоме пустовали, но, может, впервые в жизни Петунья понадеялась, что сможет их однажды заполнить. Какое-то седьмое чувство подсказывало женщине, что она больше никогда не увидит племянника, хотя, по уму, мальчишке предстояло вернуться к Дурслям на летние каникулы. Раз он все эти годы жил с родственниками матери, то иного пристанища у Гарри не было и не предвиделось. Но миссис Дурсль знала точно, что Поттер никогда не появится на Тисовой улице. И могла лишь надеяться, что, как и этот альбом, мальчишка время от времени будет присылать ей свои снимки.

Женщина уже хотела закрыть альбом, когда заметила, что между страниц всунут конверт. Внутри нашлась короткая записка, какие-то документы и несколько буклетов.

«Здравствуйте, тетя.

Вряд ли вам это интересно, но у меня все хорошо. Я поступил и учусь в Хогвартсе на факультете Рейвенкло.

За эти месяцы мне удалось довольно много узнать о родителях. И собрать кое-какие их фотографии. Помня, что у вас нет ни одного снимка моей мамы, я решил их вам выслать, хотя не уверен, что вы не отправите их в мусорное ведро. Также к альбому я прилагаю кое-какие документы и карты.

Ваш племянник, Гарри»

Миссис Дурсль скривилась, обозвала мальчишку невоспитанным наглецом, а потом развернула остальное содержимое конверта. И тихо всхлипнула. Перед ней лежало свидетельство о смерти Лили Поттер. Оформленное явно недавно, но самое настоящее. На настоящем бланке, с подписью и печатью.

Нервно перечитывая сухие строки, Петунья лишь несколько минут спустя смогла переключиться на изучение буклетов. Из них она узнала, что ее сестра, Лили, с мужем похоронены на кладбище в некой деревушке Годрикова Впадина. Явно волшебный буклет пестрел изображениями разрушенного дома, обелиска в центре площади и еще каких-то мест, а на карте был проложен самый настоящий туристический маршрут по этой самой деревушке. На обычной же карте имелись пояснения, позволяющие найти нужную деревню обычным, а не волшебным способом.

Изучив карту, миссис Дурсль ощутила прилив сил. Пусть деревенька Лавенхем — так называлась Годрикова Впадина в обычном мире — находилась аж в соседнем графстве, но теперь у Петуньи был точный адрес. И она могла отправиться туда в любой момент.

Поместив альбом на полку в гостиной к остальным семейным альбомам, женщина решительно направилась в прихожую. Пусть за окном все еще моросил дождь, Петунья не могла ждать. Ей нужен был подробный справочник с расписаниями поездов и автобусов.

* * *

Весь день Северус не находил себе места. Баллы летели со студентов как листья по осени, а близнецы Уизли и вовсе загремели на две недели на отработки к Филчу. Не шла у зельевара и варка зелий, так что этим вечером Больничное крыло осталось без весьма необходимой порции кроветворного. Книга, которую профессор получил в качестве подарка на Рождество, едва не улетела в пылающий камин. И пусть томик был всего лишь очередным бесполезным справочником, коих у Снейпа на полках теснилось не меньше дюжины, из-за дурного настроения не стоило таким образом избавляться от десятка галеонов, истраченных кем-то из выпускников.

Когда способы сбежать от себя закончились, Северус смирился, открыл запертый на ключ ящик стола и извлек на свет заключенную в серебряную рамку колдографию.

— С Днем рождения, Лили, — чувствуя, как поднимается боль в груди, прошептал волшебник и прошел к креслу у камина. — Вот и очередной январь. Мне уже тридцать два. А тебе все так же двадцать один.

Глава 16

— Луна, дорогая! — раздался с первого этажа голос отца. — К тебе пришли.

Девочка не спеша выбрала подходящую пару к длинному полосатому гольфу и только после этого подошла к тонким перильцам, высматривая гостью.

Джинни Луна заметила еще издали, когда та пересекала вересковую пустошь и махала тонкой веточкой на наглых овец, бродивших вокруг, но не стала выходить навстречу. Дочь семьи Уизли считала маленькую хозяйку башни на холме подругой и свободно заходила в гости время от времени. Лишь подтверждая это, Джинни о чем-то спросила мистера Лавгуда и загремела чайником. Луна улыбнулась и вернулась к выбору пар для имевшихся у нее носков и гольфов.

— Привет, — с улыбкой сказала рыженькая девочка, поднявшись на верхний этаж, во владения Луны. — Собираешься?

На Джинни была длинная потрепанная куртка, которую девочка и не подумала бросить внизу, и теперь на белесые доски пола шлепались капли. Да и ботинки мисс Уизли оставляли отпечатки из воды, земли и пожухлых травинок. Луна отметила это машинально, но даже не поморщилась. Ей было не особо приятно, но следы всегда можно убрать. Это просто. Проще только разрушить приятельские отношения.

— Тебе не кажется, что этот и этот не очень подходят друг другу? — спросила Джинни, присев на покрывало и взяв в руки пару носков, один из которых был ярко-малиновым, а второй — светло-зеленым в черную полоску.

— У меня то и дело пропадают носки, но не оставлять же оставшиеся одинокими, да? — мягко улыбнулась Луна и чуть склонила голову к плечу.

Джинни ничего не ответила, но блондинка заметила ее выразительный взгляд и снова улыбнулась.

Пусть «Придира» и выходил не таким уж огромным тиражом, но у Лавгудов хватало денег, чтобы Луна не переживала о своих тратах. Да и отец всегда был готов дать дочери желаемое даже в ущерб себе или своему делу. Но Луна ничего не просила. Ей хватало имеющегося. И она меньше всего переживала о мнении окружающих, а потому спокойно носила то, что нравилось. Ее даже веселило, когда в нее