Бывший. Цена твоей любви - Марта Макова Страница 35

– Привет, сынок. – Борис положил ладонь на голову стоящего перед ним малыша и ласково погладил. Как послушного щенка.

Миша зажмурился от удовольствия, а у меня защемило в груди. Нечасто, видимо, Борис радует сына лаской.

– Здравствуй, Лира.

Воздух в комнате резко закончился. Внимание Бориса вызывало неприятие и неприязнь. Неужели я когда-то любила этого человека? Как я могла не видеть его притворства?

– Здравствуй. – смогла ответить только потому, что почувствовала крепкую ладонь Леона, скользнувшую по моей руке и ободряюще сжавшую заледеневшие пальцы.

– Я смотрю, вы уже успели познакомиться с Мишей?

Взгляд бывшего был странным, непонятным. Сквозь льдинки серо-голубых глаз пробивалась боль. И вина?

Может, четыре года назад я бы поверила в то, что вижу, но сейчас я не доверяла своим глазам. Ничему не доверяла. Никому. Тем более Борису.

– Мне кажется, со знакомством вы слишком затянули. – Леон не контролируя свои эмоции, до боли сжал мою ладонь.

А они зашкаливали. Взгляды, которыми обменялись братья, могли одновременно заморозить и поджечь всё вокруг. Атмосфера в комнате мгновенно накалилась до треска невидимых искр и льдинок, вихрящихся в воздухе. Кажется, это прочувствовали все находящиеся в гостиной. Миша втянул голову в плечи, няня поспешно подбежала к малышу и перехватила его ручку, утягивая и прикрывая собой, я невольно отступила за спину Леона, прячась от неминуемого взрыва, и только Анну ни капли не пробрало.

– Борис! Как ты мог допустить такое? Почему позволил ей прийти сюда? – её голос, полный возмущения и негодования.

– Я сам решаю, кто может приходить в мой дом, а кто нет. – холодно оборвал мать Борис. – Не вмешивайся и оставь нас. Все оставьте!

Первой поспешно ретировалась няня, уводя за руку Мишу. Я невольно проводила взглядом маленькую фигурку, послушно идущую за женщиной на выход.

– А когда вернётся мама? – детский голосок был наполнен грустью и слёзками.

Сердце сжалось от жалости. Бедный мальчик!

– Мама? – Борис требовательно уставился на Анну. – Будь добра, оставь нас.

Женщина возмущённо фыркнула и, демонстративно задрав подбородок, не глядя на меня, вышла из комнаты.

Борис проводил её взглядом.

– Предлагаю всё-таки перейти в кабинет. Разговор не для посторонних ушей. – бывший развернулся и пошёл в сторону коридора, в котором, как я помнила из прошлого посещения этого дома, была дверь в кабинет Бориса.

Сердце сжималось от тревоги и предчувствия, что мне этот разговор совсем не понравится. Я больше не боялась Бориса, присутствие Леона обещало физическую защиту. Но кто защитит меня от морального давления? И о чём братья Росс хотят поговорить со мной? Будут вынуждать уехать, исчезнуть из их жизни? Снова предложат за это денег и квартиру в Москве?

Я заглянула в лицо Леона в попытке найти ответ на вопрос, зачем он привёз меня сюда. С какой целью? Познакомить с Мишей? Причинить мне боль, зная о потерянном мной ребёнке?

Неужели я и в Леоне ошиблась? Не увидела, что он также жесток и лжив, как и его брат? Поверила в его любовь. Не поняла главного: я всего лишь глупая, наивная девчонка, влюблённая и поэтому до поры до времени использовалась только для необременительного романа.

Леон не отвёл взгляд. Только в потемневших зелёных глазах, вместо любви и нежности перекатывались тяжёлые волны жалости и какой-то обречённой решительности.

– Не бойся, птичка. – ободряюще улыбнулся мне, но выдохнуть с облегчением не удалось. Слишком напряжён был Леон. Отчуждён. Решителен. Сейчас рядом со мной стоял не мой солнечный, тёплый Леон, скорее младший брат расчётливого и хладнокровного Бориса Росс.

Глава 24

– Что это? – Лира непонимающе покрутила в руках листок с распечатанным результатом ДНК-теста и протянула его мне. – Леон, переведи, пожалуйста.

Бумага был на официальном немецком. Сухие строки и таблицы, способные изменить наши жизни. Только пока непонятно, в какую сторону. Сделать кого-то счастливее или окончательно сломать, добить.

– Борис! – я требовательно посмотрел на брата.

– Это ДНК-тест, Лира. – спокойно объяснил Борис. Он даже с места не тронулся. Как вошёл в кабинет, уселся в своё кресло за массивным дубовым столом, так и сидел, невозмутимый и спокойный, как буддистский монах.

– Чей? – Лира всё ещё вертела листок в руках, с недоумением переводила взгляд с меня на Бориса и обратно.

– Твой и Миши. – брат напрягся всем телом, внимательно следил за каждым её движением, готовый к любым последствиям. К истерике Лиры, к слезам, к обвинениям.

Кажется, до моей девочки начало что-то доходить. Лира бледнела на глазах.

– Что это значит? – её губы дрожали, голос дребезжал.

– То, что Миша – твой сын. Наш с тобой.

Тонкая рука с листком медленно опустилась. Лира была белее мела. На носу, чистом лбу выступили бисеринки болезненного пота, признаки дикой слабости и дурноты.

– Лира, родная... – я подхватил пошатнувшуюся хрупкую фигурку. – Милая...

Но моя певчая птичка словно не слышала меня, не чувствовала. В ней, с тонким хрустальным хрустом, что-то ломалось, трещало и крошилось. Осыпалось к нашим ногам. Душа, последняя вера в людей, в хорошее, в любовь.

– Это какая-то очередной твой дьявольский обман? Это слишком жестоко! – Лира не сводила глаз с Бориса, голос предавал её, и она положила ладонь на горло. – Тебе доставляет удовольствие мучить меня?

– Это правда, Лира. Миша – твой сын. Ребёнок, которого ты родила. – Борис медленно поднялся и шагнул из-за стола.

Отшатнулась, беспомощно оглянулась на меня.

– Не верю! – отчаянно замотала головой. – За что вы так со мной?

– Лира, девочка моя. – я покрепче прижал к себе дрожащее тело, осторожно гладил надломленные плечи. – Прости. Это правда. Я сам сделал этот тест. Я заподозрил и решил найти доказательства, что мой брат украл у тебя ребёнка. Мишка, он ведь на Григория похож.

– Я никого не крал. Всё было по обоюдному согласию и по закону. – Борис открыл верхний ящик стола, достал из него папку и бросил на стол. – Если не веришь – сам убедись.

– Что это? – покрепче обнял дрожащую фигурку, заранее предчувствуя очередную подлость брата.

– Документы на отказ от ребёнка. Лира сама лично подписала их.

Лира крупно дрогнула всем телом. Напряглась, вытянулась, закаменела.

– Я