Неженка - Аня Леонтьева Страница 29

Он стоял ко мне спиной. Раздетый, в одних боксерах, ковырялся в телефоне. Я немного зависла, разглядывая широкие плечи, рельефную спину, подтянутые ягодицы. Пальцы тут же зазудели, от необходимости коснуться горячей кожи, под которой катаются твёрдые мышцы. Дыхание участилось, и я сжала ладони.

Я могла коснуться его.

Вот только я сама просила его не трогать меня, а теперь, буду провоцировать. А он не остановиться, и я буду потом сгорать со стыда, как тогда в кафе. Эти воспоминания остудили мой пыл, я на цыпочках подошла к дивану, и скользнула под одеяло. Меня тут же окутал аромат свежевыстиранного белья, и я приятно зажмурилась, сжавшись в комочек.

Щелкнул выключатель, и свет погас.

Диван прогнулся под тяжестью Матвея. Он распахнул одеяло, улёгся и подтянул меня к себе, сгребая в объятия, утыкаясь носом в мою макушку. Я прижалась спиной к его груди, а в ягодицы мне отчётливо упёрся его твёрдый член под боксерами.

— Матвей, — шикнула я, отпрянув от него.

— Успокойся, Люба, — притянул меня обратно, — рядом с тобой у меня всегда стояк. Сказал же, не буду приставать, значит, не буду!

Я ещё немного поёрзала, чем заслужила его ворчание, а потом и вовсе развернулась лицом. Улеглась к нему на плечо, уткнув нос в сгиб шеи, вдыхая горький аромат.

В комнате было темно, и я пробежалась пальцами по его лицу, определив, что глаза его закрыты.

— Матвей? — позвала я шёпотом.

— М-м-м? — отозвался он.

— А что с твоей мамой? — спросила, но по обыкновению и не надеялась на ответ.

— Перенесла микро инсульт, — всё же ответил он, — теперь восстанавливается. Уже, как месяц дежурю по ночам. На телефоне даже приложение установил, синхронизировал с её. Ей даже звонить не надо, просто коснуться иконки, если плохо. Если ей завтра будет лучше, познакомлю вас.

В тихих словах, скользило много боли, и сожаления. Он явно чувствовал себя виноватым, в болезни матери.

Я погладила его по щеке, на ней уже обозначилась щетина.

— Мне очень жаль. Я надеюсь, она поправится! — шепчу в ответ.

— Я тоже, очень на это надеюсь, — его горячее дыхание обрамило мою макушку.

— Матвей?

— М-м-м?

— А вот тут висит портрет мужчины, очень похожего на тебя, это кто? — снова спрашиваю я.

— Это я похож на него, а не он на меня, — поправляет он меня, — это мой отец. Его не стало, когда мне было десять.

Я громко охнула.

— Погиб в автокатастрофе, — опережая мой вопрос, говорит Матвей.

— Я понимаю твою боль, — я поднимаюсь на локте и всматриваюсь в темноту, — моя мама умерла, когда мне было шестнадцать. Долго болела, но и долго боролась, почти десять лет.

Чувствую, как сжалась его рука на моей талии.

— Тяжело терять родителей, — шепчет он, — неважно, сколько тебе лет!

— Да — соглашаюсь я, и снова ложусь рядом, он прижимает меня к себе.

— Возможно, если бы был жив отец, я бы меньше глупостей совершил бы, — продолжает Матвей, — хотя тогда бы с Гором не познакомился.

— С Гором? — не поняла я.

— С Егором, — уточняет он, — мы, как раз с ним познакомились, когда я из армии вернулся. Это он меня втянул во всё то дерьмо, но, правда, потом и вытащил. А если бы я с ним не познакомился, то не узнал бы тебя.

Это признание снова задевает меня за живое. Я улыбаюсь, благо в темноте не видно.

— Ну, если учесть, что сперва ты меня просто пугал, то, как я вообще от тебя не сбежала?

— Можно подумать у тебя были шансы сбежать! — усмехается он.

— А что, не было? — наивно поинтересовалась я.

— Ни одного, даже если бы попробовала, догнал бы и … — он почему-то не договорил, хотя и так было понятно, что и.

— Но почему?

— Что почему? — не понял он.

— Почему я? Ты просто пёр, как танк…

— Я смотрю, тебя это давно терзает, Неженка, — хмыкнул Матвей, и немного отстранился.

— Не хочешь, не отвечай, — обиделась я, но гордо отвернуться мне не дали. Матвей снова подтянул меня к себе, и обнял.

— Да не знаю, чего меня так перемкнуло тогда. Хотя… — он задумался.

— Хотя? — насторожилась я.

— Я охуел, когда увидел, как ты готовишь! — признался он.

Я рассмеялась, прикрывая рот ладошкой, а потом, и вовсе уткнулась в подушку.

— Ну и чего ты смеёшься? — заворчал он.

— Я ожидала, что ты сейчас, как всегда, отпустишь пошлые комплименты, отдельным частям моего тела, а ты, оказывается, был сражён моей хозяйственностью, — оправдывалась я, за своё веселье.

— О, можешь не сомневаться, твою охренительную задницу, я заценил ещё с порога, — не заставил он себя ждать.

— Да уж заметила я, — всё ещё веселясь, ответила я, и тут же почувствовала, как он без зазрения совести лапает меня, как раз за предмет разговора.

— Матвей, — я перехватила его руку, и он послушно убрал её.

Мы замолкаем. Я вспоминаю тот новогодний вечер, покручиваю все детали.

— Интересно, если бы я всё же осталась с Евгением, — кидаю я предположение.

— Нет, — отрезает Матвей.

— Ну, если…

— Нет, — перебивает он меня, и резко наваливается, подминает под себя.

— Говорю же нет! — рычит. — Ты моя, и всё тут!

Накрывает мои губы своими, но не жмёт, сдерживается, целует, хоть и держит так, что шелохнуться не могу. Твёрдое тело прижато к моему, и я отчётливо ощущаю, его возбуждение. Во мне тут же всё оживает, и неимоверно хочется забыться в сладких ощущениях, но я не могу. Я потом себя не прощу.

— Отпусти. Ты обещал! — прошу его.

Он приподнимается, и я выскальзываю, поправляю сбившуюся футболку, и отползаю к стене. Слышу, как он шумно дышит, я и сама запыхалась от этого нападения, которое обычно завершается бурным сексом.

— С тобой невозможно просто спать, — ворчит он, и снова ложится, шарит рукой в поисках меня.

— Ты сам предложил остаться. Теперь пеняй на себя, — отзываюсь я и отталкиваю его руку.

Мне тоже нелегко, держать себя в руках. Каждое его прикосновение плавит меня.

— И что, так и будешь, стенку подпирать, — фырчит он недовольно, но не настаивает.

Он вообще стал более деликатный, если это понятие можно отнести к Матвею. Слушает, и главное слышит меня. Действует осторожно, словно любое резкое движение спугнёт меня.

— Так лучше, — отвечаю я, — ты же видишь, что происходит.

Пищит телефон Матвея, высвечивается какое-то сообщение. Я не смотрю на экран, но вижу, что он поспешно смахивает его, а ещё замечаю нахмуренные брови.

— Прости, звук не могу убрать, если мама…

— Да всё в порядке, —