Маша и Гром - Виктория Богачева Страница 28

Я вспыхнула. Его намеки были омерзительны!

— Я не сплю за должность, — процедила я сквозь зубы прямо в его ухмылявшееся лицо.

— А за что спишь?

У меня мурашки побежали по спине от его резко изменившегося голоса: низкого, с легкой хрипотцой. Я бросила на него быстрый взгляд: он сидел, расслабленно откинувшись стеной на стену у окна, как сытый, довольный кот. Поигрывал бицепсами, закидывал сцепленные руки за голову и тянулся всем телом. По его животу к ремню на джинсах спускалась дорожка темных волос. Горячая, приятная тяжесть разлилась где-то внутри меня. Я даже слегка покраснела — я вообще легко краснела и ненавидела это. Не была я так уж смущена его видом и голосом, чтобы щеки алели как у второклашки!

Я с трудом сглотнула образовавшийся в горле ком приказала себе не дрожать.

— По любви, — я выразительно посмотрела на развеселившегося Громова. — Это когда не за деньги.

— Туше, — он усмехнулся и погасил окурок.

Накрыв ладонью пистолет, он раскрутил его на столе. Эта дурацкая забава меня нервировала, но отвести взгляд от смертельного оружия, которое вдруг превратилось в волчок, я почему-то не могла. Интересно, Громов отдает себе отчет, что забавляется с пистолетом, словно это игрушка?.. Когда на самом деле совсем нет.

Забавно, но такая особенность была присуща не только Громову. Я помню, что в тот недолгий период времени, когда мы с Бражником жили вместе, по дому везде были раскиданы пистолеты, магазины, патроны, ножи. Обычные мужчины приходят после работы и швыряют на диван штаны и футболки, а бандиты — половину своего оружейного арсенала. Для них это игрушки. А вот я ходила по квартире и вздрагивала после каждого шага, когда натыкалась на очередную такую дрянь.

Утром я проснулась из-за шума. Глаза я открыла мгновенно, помня даже во сне, где и с кем нахожусь. Продавленная кушетка пустовала, значит, он уже проснулся. Сквозь грязные окна с мутными разводами, занавешенными таким же дешевеньким тюлем, как и на кухне, пробивались тусклые солнечные лучи. Я посмотрела на небо: такое же серое, как и вчера, с редкими просветами менее темных облаков. Из соседней комнаты вновь раздался шум: звякнула металлическая чашка, заскрежетала об ее стенки ложка. Через несколько секунд по комнате поплыл аромат свежезаваренного растворимого кофе.

Я осторожно наступила на больную ногу. Терпимо. Вроде и правда не сломана. Сделанная на ночь плотная повязка из бинта помогла, и болеть стало чуть поменьше. Я уже могла чуть-чуть опираться на нее, а не скакать как кузнечик только на одной ноге.

За ночь в доме стало потеплее, поэтому я рискнула снять ватник и выйти на кухню в черном мужском свитере — водитель Громова привез их штук пять, одинаковых, и один с барского плеча достался мне. Нестерпимо хотелось умыться и почистить зубы, и расчесать волосы. Там такой колтун, наверное, придется состричь половину головы, когда мы отсюда выберемся.

Громов сидел за кухонным столом на колченогом табурете. Перед ним на поверхности стола валялось множество исписанных и исчерканных тетрадных листов в клеточку. Из жестяной банки, служившей нам пепельницей, окурки уже почти вываливались, и упаковка из-под кофе выглядела так, словно ее использовали пару дней, а не открыли только накануне.

Услышав мои шаги, он поднял голову и посмотрел на меня. Мне показалось он не ложился после наших ночных бдений на кухне: так и просидел здесь, безостановочно смоля и глотая чашками крепкий кофе. Единственное отличие — оделся, наконец, в свой привычный свитер. И теперь я могла смотреть на него, не думая все эти опасные и крайне нежелательные мысли. У Громова в глазах полопались капилляры, а под ними залегли черные круги, и вид у него в целом был весьма устрашающий. Такого на пути встретишь — обойдешь десятой дорогой.

Я же направилась прямо к нему, намереваясь взять со стола кофе.

Громов одним махом сграбастал все свои записи, скомкал их как попало и сложил в подобие кучки, пустыми страницами вверх. Больно надо было смотреть! Я даже не собиралась! Я фыркнула и задрала нос, пока наливала в чашку горячую воду из алюминиевого ковша с облезлыми стенками. Если согреть немного воды на печке, можно будет и умыться.

— Ты не спал? — спросила я, потому что молчать было как-то неуютно.

Ответом мне послужил зубодробительный зевок и похрустывание суставов — Громов потянулся.

— Я думал, — сказал он и принялся барабанить пальцами по стопке своих записок.

— Лист недоброжелателей? — я хмыкнула, усаживаясь на табурет за стол напротив него.

В куче валявшихся на полу пакетов нашлась пачка печенья, и я решила, что на завтрак у меня будет сладкое и кофе.

— Типа того, — он вернул усмешку и поглядел на наручные часы с золотым браслетом.

Ну, еще бы.

— А кто работал вместе с тобой тогда на ужине? Вторая девушка?

Его вопрос застал меня врасплох, до того неожиданно прозвучал. Я встретилась с ним взглядом и с трудом сдержалась, чтобы не поежиться. Этот взгляд охотника на добычу...

— Без понятия, — я пожала плечами. — Я ее видела в первый и, вероятно, в последний раз в жизни. Просто девушка по имени Катя.

— Света? — он вздернул бровь, нахмурившись.

— Что — Света? Меня Маша зовут, ее — Катя. Кто такая Света?

— Та вторая девушка сказала тебе, что ее зовут Катя? Точно? — вкрадчиво спросил он, весь разом подобравшись. Хищник перед прыжком.

Я устала вздохнула и потерла переносицу. У меня, конечно, порез на затылке, но сотрясения мозга нет, и память я не теряла. Почему он переспрашивает вообще? Это какая-то проверка? Вдруг я совру, и тогда что?..

— Точно, — себе под нос буркнула я. — Сказала, что ее зовут Катя. Это не так давно было, чтобы я забыла.

На самом деле, просто удивительно. Сколько дней прошло? Три? Мне казалось, что вечность, но сегодня только вторник. Еще и трех полных дней нет, а моя жизнь уже несколько раз перевернулась с головы на ноги и обратно. Я даже осознавать не успевала! Казалось, в мыслях я застыла где-то в районе воскресенья, когда варила Гордею какао на кухне загородного дома Громова. Потому что все, что случилось после — это какой-то непрекращающийся кошмар, и я просто с ним не справлялась. Этого всего не могло быть, но вот я сижу на кухне за столом напротив бандита. Мы ночевали у черта на