Измена. Мое сердце - лёд - Лена Тэсс Страница 27

Постарел, бл*ть, осунулся.

Два последних месяца дались так тяжело, что казалось и конца и края им не настанет.

Игру команды пришлось перестраивать заново - потому что каждая победа давалась невероятным усилием над собой. Проблема, которую он пытался игнорировать и не замечать назрела словно чирий, а ее источником оказался никто иной как Женя.

Глеб сморщился.

Он никак не мог найти общий язык с сыном Кати после того, как Леденцовы переехали к нему.

Нет, этого пацана он усыновлять не собирался, более того никто об этом не вел и речи, но их отношения как игрока и тренера испортились практически сразу как стало известно о том, что у него и его мамы будет ребенок.

Катя защищала сына, Громов злился, его мать постоянно лезла со своими советами то к нему самому, то к будущей невестке, что у последней вызывало еще больше раздражения и претензий.

- А вот с Таней все было по-другому, - в конце концов бросила мама пару дней назад.

Громов и сам это знал, но Таня ушла. Точнее это он сам ее спровадил. Её и сына.

Он обещал себе, что выкинет из головы всю эту глупость. У него вот-вот появится его ребенок, его сын, долгожданный и такой желанный. Нельзя было в жизни получить все и сразу, и он бы не посмел бросить своего родного ребенка безотцовщиной. А Миша уже взрослый, все итак поймет. Через пару лет, когда тому исполнится восемнадцать они вместе будут вспоминать эту «происшествие» без глупого налета трагизма, в котором ситуация плавает прямо сейчас.

В ЗАГСе Катя выглядела хорошо. Идеальный брючный костюм, молочного оттенка, шпильки, широкий пиджак, который скрывает едва заметный животик и почти никого из приглашенных ими немногочисленных гостей.

- Почему твоя мама не пришла? И почему нет никого из клуба?

- Ребята на занятиях, а мама…

- Она меня ненавидит, - шипела Леденцова и ее красивые губы изогнулись в уродивый оскал.

Он механически повторял нужный текст в нужных местах. Сказал «Согласен» ровно тогда, когда нужно. Надел новоиспеченной жене кольцо, о котором она так мечтала - Cartier. И Катя наконец-то улыбнулась, как будто даже по-настоящему.

Телефон в руке Глеба оживает, но смотрит он на него словно на ядовитую лягушку. На экране высвечивается номер Шефера, отца их основного защитника. Илларион Маркович владелец небольшого мебельного производства и огромных надежд на светлое будущее своего сына в большом хоккее.

- Слушаю.

- Глеб Викторович, Слава сказал, что у вас случилось знаменательное событие. Можно вас поздравить?

- Поздравляю вас и молодую супругу. Вы так быстро приняли решение жениться вновь после расставания с Татьяной Григорьевной, - тут же замечает он, не то с восклицанием, не то с вопросом. Глебу стало противно, что его личную жизнь теперь обсуждают в доме каждого члена команды.

- Спасибо, - поблагодарил он сдержанно.

- Да не за что, не за что. Мы ожидаем, что в этом году, как и в прошлом команда не только выйдет в плей-офф, но и выиграет турнир. Я знаю, что скауты клубов начинают присматриваться к молодым и перспективным, и в первую очередь они смотрят на лучшие команды, вы же понимаете?

- Знаю не хуже вашего.

- Я хочу, чтобы Слава играл в первом, самое крайнее во втором звене. Ему нужен хороший старт и лучше всего это делать на виду у всех. Кстати, - не унимался Шефер-старший, - вы не нашли на замену бывшей жены психолога в команду? Кажется, что нет. Может быть вам помощь нужна. Слышал, что у ребят есть проблемы, которые остаются без внимания. Возраст, взрывной характер, гормоны и… сами понимаете…

Громов скрипнул зубами и сжал кулаки. Точно так же ему пришлось сжать тисками свое эго и гордость, чтобы не послать этого ушлепка куда подальше.

Его сын отличный защитник, но папашу Глеб считал просто куском говна, от которого, к сожалению, в команду поступали слишком хорошие деньги.

- Мы займемся этим вопросом в ближайшее время.

- Правильно, займитесь. Ну, всех благ, - он прощается, Глеб - нет.

Наконец, когда разговор был окончен и можно было выдохнуть, смартфон зазвонил снова. Подавив стон Громов взглянул на экран. Мама.

Черт.

- Привет, - все же он нашел в себе силы быть с ней вежливым.

- Глеб, сынок, приезжай срочно. Катя в больнице, потеряла сознание дома, на скорой увезли во вторую городскую.

По спине пробежал знакомый ледяной холод. Глеб сорвался с места. Это не могло случиться снова.

* * *

Стены в больнице тошнотворного цвета. Не то оранжевые, не то поносные.

Громов не любил больницы, как и практически любой спортсмен ассоциируя их с травмами и диагнозами, которые могут навсегда загубить карьеру. Рано или поздно почти каждый хоккеист ломается. Физически, а затем и морально.

Тяжело, когда кость раздроблена и собрана заново, двигаться словно ничего не случилось.

Не доверяешь ни себе, ни команде, ни льду, который под ногами. Даже клюшке в руках не доверяешь, потому что все это - боль. Но отказаться от хоккея невозможно и заменить чем-то еще - тоже. Находишь утешение тренируя ребят, снова наращиваешь броню, амбиции. Потом складывается что-то вроде команды и группа заинтересованных родителей начинает вкладывать в это средства.

Так появляется «Звезда». Не хоккей в чистом виде, но что-то, что хочется развивать, во главе чего хочется быть всегда.

И сделать частью команды свою семью, своих детей.

Глеб влетает в приемный покой, но там пустота. Тишина. Она пугает.

Громов уже был здесь, когда забирал Таню после всех… больничных. Она всегда молча шла к нему навстречу по коридору. Сама. Не терпела помощи, не просила. Он забирал из рук сумку с больничными вещами, те, что всегда были наготове для такого случая и отвозил ее домой. Там она плаказал. Долго. Тихо. Думая, что он не слышит и не замечает. Но Глеб все слышал, пропускал через себя и не трогал бывшую жену до тех пор, пока она не приходила в себя. Ему казалось, что так лучше.

Сейчас он сам спешил вглубь больницы,но понятия не имел куда именно повернуть, чтобы найти нужное отделение. Этаж? Корпус? Коридор?

- Бахилы, мужчина! - прикрикивает на него невысокая полная бабуля, протягивая обязательный больничный атрибут. - Я только намыла! Господи, что за люди! Только грязь разводит ьмогут…

Она причитала и двинулась дальше, а Громову пришлось присесть