Плохой парень - Юлианна Орлова Страница 24

Я боюсь сама себя, но отвечаю на поцелуй, откликаюсь на ласки, потому что…я никогда такого не испытывала, и сейчас это все для меня слишком. Я не справляюсь и хочу поскорее утолить этот жгучий голод, сама подаюсь вперед. Юра проталкивает в меня палец, удостоверившись, что я готова. Как можно быть не готовой? Как? —Валь, я чист, я ни с кем не был без защиты, никогда,— шепчет в губы и упирается толстой головкой в складочки, изнывающие от желания. Меня знобит, и эта жажда дерет горло. Я с вожделением втягиваю воздух, выдыхаемый Юрой, и это слишком. Слепит, затмевает. Заставляет пылать.

Головка скользит вверх и вниз, а я пальцами обхватываю член, пульсирующий в ответ на каждую ласку. Боже мой. Что я делаю? У него крупный, с выступающими венками и точно…точно такой, как и весь Юра. Слишком для меня. Шолохов проводит языком по моим губам, перехватывает ягодицы и с силой сжимает, полностью входя в меня рывком. Громко охнув, я ощущаю давление и разлетаюсь на ошметки в чистом наслаждении. Пульсация разрывает меня изнутри, а Юра срывается на бешеный толчки, кусая, массируя и зализывая мое тело, не прекращая вторгаться в меня в бешеном ритме. Я всегда занималась сексом, или занималась любовью, но сейчас между нами безумие. Мы трахаемся, как он и сказал, мы делаем это, и мне плевать, как это смотрится.

Сталкиваясь влажной кожей, мы создаем искрящее наслаждение. Уверена, в темноте мы мы светимся. Давление внизу живота возносится до небес, и я сокрушительно падаю в пропасть, ощутив первый оргазм, но Юра…Юра нет. Он слегка замедляется и ловит мои спазмы с улыбкой на лице, едва касаясь губ. Столько самодовольства в нем, столько восторга, словно…это все, что ему нужно.

—Один, — шепчет мне в ухо, и перекидывает на себя, прикусывая шею и пуская импульсы по всему телу.

А затем уносит меня на кровать и падает на нее спиной, укладывая меня сверху на стоящий колом член. Без слов я сама насаживаюсь и делаю первое движение, в котором теряюсь. Второе, третье, поднимаюсь и резко опускаюсь, пока Юра с упоительным восторгом смотрит на меня, накрывает грудь и приподнимается, помогая мне и целуя все, до чего может дотянуться.

Все… Слегка изменив позу, он обхватывает меня за бедра и заставляет замереть, фрикционными движениями углубляя напор. Меня потряхивает эмоционально и физически, когда Юра поднимает меня и укладывает лицом в кровать, намотав волосы на кулак и подняв натяжением голову.

Теперь ягодицами я упираюсь ему в пах, чувствуя скользящие движения члена между бедер. Юра снова входит в меня, теперь глубже, на грани боли, которая приятна. Снова и снова, и момент, когда меня пронзает током, и сам замирает, громко выругавшись мне в спину.

—Два, блять.

Не выходя. Он заканчивает в меня, не выходит даже когда надо. Даже когда любой другой бы вышел. Нет. Обнимает со спины и накрывает собой, целуя в затылок. Сгребая руками в объятиях, самых крепким и вожделенных.

Я даже дышать боюсь, но это все неважно. Все неважно. Он подолгу гладит меня, все еще пульсируя во мне. Все еще возбужден, все еще готов, но лежит и смотрит на мое явно пунцовое лицо, горящее от всего, что случилось. Он смотрит, а я смотрю в ответ, ощущая, что рубеж пройден.

Мы все испортили.

Юра целует меня и улыбается, скользя пальцами по взмокшему лицу.

ГЛАВА 21

Юра Шолохов

Я сжимаю ее в руках и прозреваю от происходящего. Мне башку отрывает просто, выворачивает наизнанку, мозги вспарывая, наружу их выпячивая.

Внутренности горят огнем, и я понимаю, что повернулся нахуй давно уже. Еще когда сопляком в нее втрескался, спал и видел ее везде, бесился, когда она со своим парнем замутила.

Бесился, потому что она — это все, о чем я думать мог. Это же как заевшая пластинка была. Они с сеструхой были и есть не разлей вода, и часто у нас дома зависали, а я все зыркал, притаскивался пораньше со школы, чтобы просто посидеть посмотреть на нее. Кукла для меня была, мечта несбывшаяся, потому что где я был, а где она?

Вы когда-нибудь в детстве могли спокойно сидеть на диване и смотреть мультики, зная, что у вас в холодильнике килограмм шоколадного мороженого?

Я сидел и смотрел на это мороженое, обливаясь слюнями, почти каждый день с пяти и до семи вечера, когда ОНА была у НАС дома. Это было лучшее время, и я возненавидел дни, когда у меня не получалось так, потому что были тренировки, были занятия дзюдо, был английский.

Сука!

Когда-то Валька сопли мне подтирала, уроки со мной учила, словом, у нее со мной только одни ассоциации, а у меня с ней давно картинки “Строго 18+”.

А она меня не видела, она просто смотрела сквозь, чем меня только больше подстегивала. Нет, она не глумилась, не издевалась, общалась со мной как со взрослым, не было этих тупых юморных ситуаций, как могла мне Карина устраивать, мол, “мелкий, а помнишь ты ссал в горшок на скорость с друганами?”.

Я ржал, а потом выносил мозг сестре, что она меня позорит. Пусть Валя снисходительно улыбалась и никак не комментировала мой позор, а я же сдыхал от этого. Потому что я больше не был Юрой, который ссыт в горшок, я, мать вашу, полноценный мужик, пусть меня и не воспринимали всерьез.

На карманные деньги, а впоследствии на свою первую зарплату, я ей цветы тайком заказывал без подписи. Всегда на все праздники, даже самые незначительные типа дня Ангела. Никто, блять, ей больше их не дарил, кроме отца, но даже эти анонимные знаки внимания она приписывала своим ухажерам, которые “просто сознаваться-то не хотят, как сильно любят”. Да в пизду их, никто не дарил. Кроме меня, а я за этим бдил, черт возьми.

А Валька… Тупо не смотрела на меня, и я делал все, чтобы смотрела. А когда обращала внимание, то выпячивал все лучшее сразу.

Я в зал пошел, качаться начал, думал, ну сойдет моя сыпь пубертатная, ну увидит она во мне мужика. Потому что по всем остальным параметрам я только шире