Раскол - Аня Леонтьева Страница 23

После нашей встречи, Кир, навестил сыновей на следующий же день, правда меня не было дома, я была на работе. То же самое на следующий день, словно избегал меня, и это, наверное, к лучшему, что мы не виделись, но глупое сердце, каждый раз стучало быстрее, потому что в этих кратких его визитах была мизерная надежда. Надежда, которую я душила на корню.

Вот и сейчас, он был невозмутим и холоден, даже взглядом не ищет контакта, а я чувствую, что снова начинает болеть внутри, снова сжимается сердце, когда вот он также был рядом и в то же время далеко. Без него мне было легче в своей агонии, а теперь все раны заново вскрылись и кровоточат.

- Мама, можно я с папой пойду гулять? - подбежал Рома, и стал приплясывать от нетерпения.

Он обожал отца, и был настолько счастлив, когда тот появился, что в первую ночь, не мог заснуть, и постоянно спрашивал меня, вернётся ли папа. Мы с Андреем еле его успокоили и уложили.

И уж тем более, как бы больно мне не было, я не помышляла запрещать им общаться. То, что произошло у нас с Киром, это между нами, дети, это иные материи. Я даже была не против общения Юры с Андреем, только вот Юре это было не нужно.

- Можно, - ответила я Ромке, но тут вмешался Никита.

- Ром, мы же собирались в пиццерию пойти, - сказал он присев перед сыном, - зови папу, сходим вместе.

Я не успела ничего сказать, как довольный Ромка, помчался звать отца.

- Зачем? – простонала я, вообще не представляя этот совместный поход.

- Ну а что, познакомимся, - невозмутимо отозвался Никита, и, взяв меня под руку, повел вперёд, навстречу Киру и Ромке.

Кир первым протянул руку Никите, представился. Я же замерла, пока они приветствовали друг друга и знакомились, неловко чувствуя себя в такой компании, и даже попыталась саботировать это совместный поход, сказав, что Ромке завтра рано вставать и нам пора домой.

- Мы ненадолго, Юль, - Никита приобнял меня, и повёл в сторону кафе. Я при этом коротко глянула на Кира, идущего с Ромкой, рядом. Он обжёг меня холодом серых глаз, и сжал сильнее челюсти, так что по скулам заходили желваки.

И вдруг одна догадка словно обожгла меня.

Он ревнует.

И не холод в его глазах, а тихая ярость.

- Никит, всё же это неудачная идея, - снова запротестовала я, не желая весь вечер сгорать под этим взглядом.

- Всё нормально, Юля, - подал голос Кир, легко прочитав все мои эмоции.

- Правда, Юль. Ну чего ты? – поддержал Никита.

Потом ещё и Ромка подключился, и мне ничего не оставалось, как сдаться.

6.

6.

Как ни странно, но мужчины легко находят общий язык. Конечно, во многом это заслуга Никиты, который болтает без умолку, особенно после того, как узнаёт, что Кир работает у него на СТО. Но и Кир, неожиданно дружелюбен, и я немного расслабляюсь, потихоньку выдыхаю, хотя и избегаю смотреть на Кира.

Они с Ромкой сидят напротив нас с Никитой, и если сын с аппетитом уплетает пиццу, то Кир почти не притронулся к еде. И каждый раз, когда мне всё-таки приходится смотреть на него, я натыкаюсь на его пристальный взгляд.

Кир смотрит спокойно, но внимательно, словно ждет от меня каких-то действий. Он отвечает Никите, помогает Ромке разделить слипшийся кусок пиццы, и неизменно возвращает на меня свой взгляд.

Как интерпретировать его внимание? Что оно значит? Ведь все точки расставлены.

Или нет?

Самое противное, что меня это тревожит.

Вместо того чтобы участвовать в разговоре, я погружена в эти размышления, и вместе с ними напитываюсь болезненным ожиданием чего-то. И это так глупо, ведь я понимаю, что между нами всё кончено, но стоит посмотреть в эти холодные глаза, почувствовать на себе его взгляд, ещё и вспомнить слова, что он жалеет, и становиться понятно, что точка в наших отношениях подменена многоточием.

Но только мне от этого не легче. Слишком много между нами слов и поступков, которые перечёркивают все надежды на воссоединение, и одного жгучего взгляда Кира недостаточно.

И самое обидное, что всей нашей огромной любви оказалось недостаточно.

- Дай мне всё исправить, - внезапно говорит Кир, прерывая очередной рассказ Никиты.

Я вскидываю на него взгляд, ещё не совсем осознавая смысл этих слов.

Он, как и прежде давит взглядом, только в нём появляется какой-то надлом, словно он потихоньку открывается, выпуская реальные чувства на показ.

И мы замираем в немом диалоге, обмениваемся взглядами.

Я не верю. Не хочу снова этой боли. Все, что было хорошего омрачено настолько, что и это хорошее причиняет боль от сожаления, что ничего не вернуть.

Кир же давит взглядом. По-другому не умеет, и смягчать не умеет.

Максималист.

Он видимо верит, что всё ещё необратимо потеряно. Жаль, только, что эта вера так запоздала.

- Э-э-э, Юль? - подаёт голос Никита, и разрушает этот безмолвный диалог.

- Нечего исправлять, - отвечаю я и встаю из-за стола.- Ром, собирайся, мы уходим!

Сын тут же кривиться, а я стягиваю с вешалки наши куртки.

- Юль… - Никита встаёт из-за стола.

- Прости, Никит, - говорю я, поспешно одевая недовольного Ромку. – Прости за всё.

- Юля, - это Кир преградил нам дорогу, но я огибаю его, даже не глянув, и тяну за собой Ромку, одновременно натягивая на плечи куртку.

Ему кажется, что так всё легко и просто. Захотел, ушёл, захотел, вернулся. А то, что я, долгие месяцы собирала себя по кусочкам. То, что я сама себя не могла простить. То, что я натворила с Никитой…

С этим мне что делать?

Кир догоняет нас в сквере, когда я пытаюсь уговорить плачущего Ромку, пойти домой.

Ребёнку всё равно, что мама с папой, не могут быть вместе. Он просто этого хочет. И ему не объяснишь, что у родителей непримиримые претензии друг к другу.

И когда появляется Кир, Ромка вырывается из моих рук, и подбегает к нему. Кир берёт его на руки, и идёт ко мне.

- Пойдём, я вас