Плохой парень - Юлианна Орлова Страница 21

—Давай не делать вид, что ты не понимаешь, что происходит, Валь. Я заебался уже пояснять такие простые вещи, — шипит и опаляет меня диким взглядом. —У тебя возникла проблема, а ты смолчала. Проблема возникла из-за меня. Это ведь ясно.

Ах заебался? Ты у нас заебался, оказывается?

А я не заебалась?

—Знаешь что? А не пойти ли тебе нахер? А? Ради разнообразия. И оставить меня в покое вместе со своим гаремом. Просто оставь уже меня в покое!

Цежу яд, и дергаю на ходу дверь. Мы все равно едем десятку, а я не выдержу еще хотя бы пять минут в одном салоне с этим исчадием ада!

—С ума сошла?

—Выпусти меня отсюда, — расстегиваю ремень и сама проталкиваю язычок замка, но дверь все равно не поддается. Уверена, все дело в защите от детей, а посему опускаю стекло и протягиваю руку наружу. Я все равно выйду отсюда!

—Сейчас ты допрыгаешься, что мы вообще не приедем к родителям, а я увезу тебя в другую область, будешь там кричать сколько угодно. В доме, где только мы с тобой будем. И ты лицом в подушку, — угрожающе рычит Шолохов, а я от паники не нахожу ничего лучше, кроме как ударить его по лицу.

Машина резко тормозит.

Не дышу. Рука саднит, а взгляд Шолохова становится практически черным. Непроницаемый. Пугающий до чертиков. Я только что ударила Тигра по лицу, и он с раздуваемыми ноздрями готов напасть на меня, чтобы…явно не придушить, но что-то, что понравится ему не меньше.

Впрочем, как и мне.

Господи, о чем я думаю? Паника давит в темечко, отчего я еще больше вжимаюсь в сиденье.

—Я ненавижу женские истерики, но тебе прощаю все и даже рукоприкладство. Можешь представить себе уровень, на котором ты для меня находишься? — перехватывает мою ладонь и сжимает ощутимо сильно, но не больно, лишь чтобы я поняла, что отбить удар он смог бы влегкую.

—Для меня даже такое касание — это наслаждение на грани боли, и я скорее рад ему, чем взбешен. Но на будущее, когда у нас все зайдет дальше, я хочу, чтобы ты поняла одну вещь: своего мужика надо уважать, вне зависимости от ситуации. Как я уважаю свою женщину и не позволяю себе ее оскорбить или обидеть, потому что свой выбор я уважаю, — низким голосом шепчет, все так же всматриваясь в меня серьезным взглядом, припорошенным оттенком бешенства.

Как маленькому ребенку он поясняет простые вещи, втрамбовывая мне в голову то, в чем он абсолютно уверен.

В потоке слов я не до конца понимаю смысл сказанного, вернее, понимаю позже, чем должна была.

—Я не твоя женщина, ты не мой мужчина и прекрати равнять эти правила на меня, Юра. Ты мой курсант, брат моей подруги, сосед. Нас могут связывать исключительно товарищеские отношения и не более того, — срывающимся голосом произношу, чувствуя, как давление с темечка опускается на плечи и давит сильнее, практически превращая меня в изваяние.

Юра ухмыляется, прищурясь, и затем с искренней улыбкой на лице и радостью шепчет:

—Ты понимаешь, что если я сейчас просуну пальцы тебе в трусики, то это будет самый красноречивый ответ? — облизывается и мажет по мне взглядом, пока я, зардевшись, пытаюсь руку вырвать из стального захвата. Юра только сильнее тянет руку ко рту и обхватывает указательный палец губами, проводит языком по подушечке.

Мое дыхание стопорится, на ровном месте спотыкается.

Вязкий узел внизу живота клубится и давит на внутренности, распаляя все сильнее и сильнее.

—Нет.

—Проверим?

ГЛАВА 19

ВАЛЯ

—Пошел к черту, — шепчу дрожащими губами и снова дергаю пассажирскую дверь. Черт возьми, я ни секунды больше не проведу с ним в одном пространстве! Ни за что на свете!

Пусть меня стихами умоляют, пусть платят сверху, это все — верх всего того, что я могла бы стерпеть.

Я не понимаю, как можно быть таким непроходимым индюком!

Такая жгучая злость берет, что изнутри начинаю гореть, словно у меня все сорок градусов. Я пока не поняла этот момент, и не хочу понимать. Только выдыхаю надсадно и отстегиваю ремень безопасности, больно ударившись пальцами о железную петлю.

—Выпусти меня.

—Я бы тебя сейчас трахнул, вот прямо сейчас, когда у тебя искры из глаз, поверь, тебе бы понравилось так же, как и мне, — продолжает он, касаясь костяшками пальцев моей щеки, отчего я отмахиваюсь.

Тут же и рывком отсаживаюсь ближе к двери, снова дергаю ее, и снова все безуспешно. На приборке не видно кнопки блокировки центрального замка, и я понятия не имею, как выйти отсюда.

—Хамло, невоспитанное пошлое хамло, — резюмирую, ощущая, как в ушах нарастает давление. Руку Шолохова от себя снова отталкиваю так же дерзко, как и бросаю ему в лицо резкие слова, на что он только смеется громче.

Живенько так, как будто я тут анекдоты рассказываю или шутки вещаю.

К дому родителей приезжаем в таком состоянии, что из нас двоих я бомба замедленного действия, а он шут гороховый.

Я буквально в миллиметре от того, чтобы изнутри разворотило к чертовой матери. Шолохов же блистает улыбкой, которую мне, несмотря на очевидную ее красоту, хочется размазать кулаком.

Боже. Какая красота? Валя? О чем ты? Нет никакой красоты. Все! Нет! Мне все это просто кажется, это лишь иллюзия. Дурдом, в котором я вот-вот стану не просто гостем, а пациентом.

А на даче все уже давно собрались, и ждут только нас.

—Ребят, а чего так долго? А? — мама обнимает меня, целует, следом отец чмокает в лоб, и только я во всем этом не сверкаю как натертый самовар.

—Не похоже на твою былую пунктуальность, Шолохов, — папа неодобрительно косится на него. —Да застряли в болоте, потом то да се, не опоздали же, — тянет лыбу Юра, пожимая руку моему отцу.

Родители Юры выходят на веранду, приветственно кивают. Все-таки Юра копия отец, и сейчас это прямо видно, когда смотришь зрелым взглядом. От мамы парень взял разве что улыбку и цвет волос, а в остальном ксерокопия отца.

—Валечка! Сколько лет и сколько зим! Ах, какая хорошенькая, — Инна Валерьевна быстро спускается к нам и мягко меня обнимает, потрепав при этом за щеку.

—Хорошо, что вернулась. Дома тебе самое место, а эти столичные компании и в подметки не годятся военке, — Алексей