Заберу твою жену - Мария Сергеевна Коваленко Страница 2

Она трижды была замужем. Все три раза по большой любви, так что считает себя заслуженным экспертом в мужчинах.

- Ничего особенного, - сама не знаю, зачем вру. - Просто умудрился не отрастить к сорока спасательный круг вокруг талии.

Я насильно заставляю себя отвернуться от Аристархова. Скоро можно ехать домой. Лучше подумать о сыне и ужине.

- А вот в штанах он наверняка отрастил что надо, - тихонько присвистывает моя помощница. – Не удивлюсь, если там настоящий питон.

- Кхм... Аня, он вообще-то здесь не ширинкой торгует, а деньги жертвует. На больных детей!

- Ну и что? Если мужик богатый и щедрый, это не значит, что он монах. Этот точно трахается как демон. Помяни мое слово!

- Вряд ли мне нужна эта информация.

- Тебе да... – сникает Аня. – Твой Мансуров хуже цербера. Сам на презентацию не пришел, зато соглядатая своего отправил.

Она взглядом указывает в дальний угол на неприметного мужчину в сером костюме. Насколько я помню, его зовут Вадим. Это мой новый «хвост» или, как говорит муж – «нянька».

- Бухгалтерия тебе случайно не рассказывала ничего об этом Аристархове? – О муже и его шестерках я даже думать не хочу.

- А как же?! – Круглое лицо Ани расплывается в улыбке.

- И?

- Сорок один год. Не женат. Много лет прожил в Англии. Вернулся на родину месяц назад.

- Негусто.

- Про любовниц, к сожалению, пока узнать не удалось, - жмет узкими плечами помощница.

- Я уже сказала, - обхватываю себя руками. – Не актуально.

- Тебе само собой. А я и четвертый раз замуж сходить не откажусь. Правда... Этот не позовет. У такого, небось, планка выше звезд. Ему только такая, как ты, молодая, тощая и блондинистая, сгодится.

Я пропускаю между ушей весь треп про планку.

- А дети? – почему-то сейчас это кажется важнее. – У него есть дети?

- Никого! Совсем! Бездетный сирота. Хоть бирку вешай «Не бит, не крашен».

Аня в целом не говорит ничего особого, но ее последняя фраза заставляет вздрогнуть.

В памяти, как жуткий кошмар, всплывает момент из прошлого: серый подвальный свет, звуки ударов и глухой хрип.

Как тогда я чувствую беспомощность и цепенящий ужас. Мне страшно за мужчину, которого люблю больше жизни. Страшно за себя, умудрившуюся в девятнадцать лет потерять все на свете.

- Катя, ты что-то побелела, - вырывает меня из воспоминаний Аня. – Может, водички или шампанского?

- Нет... – Я пошатываюсь.

Кажется, пора заканчивать с дурацкой ностальгией и охотой за призраками.

- Давай, я сейчас быстренько сбегаю в бар! Организаторы где-то итальянское игристое раздобыли. Франчакорта! Никакое просекко и рядом не стояло. Тончайшие пузырьки. Аромат – космос. А вкус...

- Спасибо, Аня. Я правда не хочу. Лучше домой поеду. Надо еще сына по дороге забрать. И ужин приготовить.

- Так у вас свой повар. Француз вроде.

Аня добрая и совершенно независтливая, но сейчас слышу в голосе досаду.

- Роберт не любит его высокую кухню. Так что мы с сыном готовим и кушаем сами. А француз кормит мужа.

- Хорошо твой Михаил устроился! – вздыхает Аня.

- Хорошо... – тяну губы в улыбке. - «Только он не мой», - добавляю мысленно и, как примагниченная, снова оборачиваюсь в сторону Аристархова.

- Ого! Вот это взгляд. Он на тебя так смотрит, словно собирается съесть.

Последнюю Анину фразу слышу краем уха. Потом она вроде бы произносит что-то еще. О породе, питоне и подгибающихся коленях. Сует в руки холодный бокал.

Но я даже не замечаю.

Все мое внимание приковано к зеленым глазам, смотрящего на меня мужчины. А память опять мучает... однако теперь уже не кошмаром, а кое-чем погорячее и похлеще. Той самой близостью, стоившей мне свободы и подарившей сына.

Глава 3

Глава 3

Пять лет назад

Тучная докторша с удовольствием сделала бы все по-своему. Она несколько раз просила сразу перейти к процедуре искусственного оплодотворения и поместить меня в ее клинику.

Зная, что свободы мне не видать, я тоже надеялась на ЭКО. Умоляя отпустить в клинику, я стояла на коленях перед Мансуровым. Но мой нынешний муж был непреклонен. Он хотел наследника империи Боровских «зачатого естественным путем».

- Ты же любишь его, - Мансуров смеется мне в лицо. – Не ври только! Я знаю, что течешь от одного вида этого мудака. Вот потрахаетесь хорошенько. Исполнишь мечту. А потом я пущу его в расход.

- Он... Герман любит другую. Он не станет со мной...

Путаясь в словах, я пытаюсь переубедить нашего тюремщика. Однако, кажется, это доставляет ему еще больше удовольствия.

- После коктейля, который подготовила ему наша чудесная Валентина Петровна, Боровский не слезет с тебя до самого утра. – Мансуров сам забирает со стола докторши наполненный шприц и подходит к избитому до бессознательного состояния Герману.

- Молю... он живой человек. Вы не можете с ним так.

Несмотря на весь ужас, я в состоянии волноваться лишь о Германе. Наивная девятнадцатилетняя девчонка, я пока и представить не могу, на что способен пусть и избитый, но все еще сильный мужчина.

- Не хочу, чтобы потом какая-нибудь шестерка совала мне в руки бумажки из клиники или утверждала, что мой сын не настоящий наследник, а донорский материал.

- Об этом никто не узнает. Не будет никаких бумаг, - я с ужасом кошусь на врачиху.

К счастью, та понимает и тут же начинает кивать.

- Нельзя никому доверять! Правда, как дерьмо. Она всегда всплывает.

Мансуров даже не смотрит на меня, делая Герману укол в плечо.

- Прошу. Ведь это ненадежно. А вдруг я не смогу сразу... – слово «забеременеть» застревает где-то в районе ключицы.

- Залетишь, как миленькая. Он тебя сейчас так выдерет, что никогда не забудешь свой первый раз.

Ублюдок шлепает Германа по щекам. Ловит его взгляд. И поворачивается ко мне.

- Нет... – Мне страшно за нас.

- Да, детка! Может потом, будешь сговорчивее, если я решу прийти в твою спальню и воспользоваться своей будущей женой по назначению.

***

О том, что означают его намеки, я узнаю через несколько минут.

Уходя из этой жуткой бетонной комнаты, Мансуров снимает с Германа наручники, освобождает от веревок его ноги и швыряет на пол зеленое стеганое одеяло.

Не представляя,