Все говорящие - Сергей А. Филимонов Страница 17

— Ну, поймать-то нас не поймают, — возразил Рахан.

— Поймать-то, может, и не поймают, а вот в Альту сообщат непременно. Пошлют гонца с машиной, и все. А нам мимо Альты не пройти никак. Есть один способ. Рэн, ты вроде по росту подходишь. Можешь натянуть на себя двое штанов?

— Конечно.

— Тогда мы поступим вот как. Ты, Кели, надеваешь на себя рубашку и куртку. Естественно, без всяких вышивок, самую обыкновенную. И юбку. А ты, Рэн, надеваешь вторые штаны и берешь с собой меч, тот, что мы захватили в «Плывущем бревне». Ты ведь его не сдавал?

— Нет. Я хотел это утром сделать.

— Ну и хорошо. Прячешь его под одежду и демонстративно выводишь ее за ворота погулять, — Марон кивнул в сторону Кели. — А зверя своего с собой не бери. Он тебя завтра на рассвете сам разыщет.

— Понимаю, — рассмеялась Рэн. — А до утра она переодеться десять раз успеет. Только ведь ее же все равно будут искать?

— А вот это я уже беру на себя, — хладнокровно отозвался Марон. — Кели, ты писать умеешь? Да? Тогда вот тебе перо, чернила и береста. Пиши коротко. Примерно так: «Командору Аралта. Ухожу в странники. Посвящение приму в любой из крепостей Ордена. Кели».

— И что? — спросила Кели, окончив письмо. — Мне это положить на стол?

— Нет. На стол нельзя, слишком быстро найдут. Дай мне, я переправлю.

Четверть часа спустя она вышла за ворота, ведя за собой Рэн.

— Куда идешь с нашей Кели? — окликнул их часовой.

— А тебе что за дело? — ответила Рэн. — Ты же видишь, что она со мной пошла добровольно!

— А сам куда?

— Так я же зверя своего оставил!

Сказать: «Я еще вернусь» Рэн не могла, потому что это было бы ложью, непозволительной для рыцаря. Возвращаться она, конечно же, не собиралась.

Три часа спустя, перед самым рассветом, к тем же самым воротам подошли Марон и Рахан. Лесная кошка была с ними.

— Запиши, — кивнул Марон часовому, — Трое странников ушли в Румпату.

— А где же третий-то? — поинтересовался часовой.

— Да с бабой куда-то умотал, — Марон выразился нарочито грубо. — Паршивец! Знает ведь, что до Альты дорога глухая. Слушай, Рахан, подожди у ворот четверть часа, я сейчас Рэна разыщу.

— Ладно, идите, — махнул рукой часовой. — А это не он ли?

У поворота дороги стоял низкорослый странник и призывно махал рукой.

— Точно, он, — заключил Марон. — Ну все, мы пошли.

Кели ждала их в лесу, так, чтобы ее не было видно из Аралта — в мужской одежде, пестром плаще странника, с мечом на левом боку и лесной кошкой у правого сапога. Кошка была такая же, как у Рэн, только помоложе и помельче.

— Нормально, — одобрил Марон. — А теперь давайте-ка поскорее уберемся подальше от крепости.

И он достал из-под плаща белого голубя с аккуратно обвязанными платком крыльями.

— Взял в крепости, — пояснил он. — Из клетки. Лиги полторы я его и в руках пронесу, ничего с ним не сделается.

Впрочем, остановился он только возле придорожного камня с надписью «Две лиги до Аралта». Осторожно освободив птицу, он протянул ее Рахану.

— На, подержи. Только осторожно, чтобы не улетел.

Достав письмо Кели, Марон свернул его в маленькую трубочку и привязал тонким шнурком к лапке голубя.

— Все, отпускай, — распорядился он, закончив свое дело.

Голубь взмыл в небо и через несколько мгновений исчез.

— Через четверть часа письмо будет в Аралте, — подытожил Марон, глядя ему вслед.

— Только не думай, — повернулся он к Кели, — что я это сделал ради тебя. Если бы ты самостоятельно не провела Поиск, я бы и пальцем не шевельнул.

И он кивнул на лесного котенка, сидевшего у ее правого сапога.

Без мистики

Четверо странников (хотя, строго говоря, Кели можно было назвать так лишь условно) и их звери сидели вокруг горящего костра. Кошки бесстыдно спали. Волк, не отрываясь, глядел в огонь, и в его глазах полыхало зеленое пламя. Звери отдыхали.

А вот странники были заняты делом.

— Смысл обряда Поиска состоит в заключении договора между зверем и рыцарем, каковой договор есть знак и образ договора между Орденом и миром, — говорила Кели. — Во исполнение же сего последнего всякому рыцарю Ордена вменяется в первейшую обязанность беречь и охранять все живое в живом мире и пресекать все, направленное на погубление живого.

— Так, — произнес Марон после небольшой паузы. — Нормально. Только ты мне вот что скажи: ты весь Устав наизусть знаешь или только первый параграф?

— Я его только урывками читала, — призналась Кели.

— Но понимаешь неплохо. Теперь скажи-ка мне: почему Посвящение никогда не проводится тайно, но всегда днем, на крепостном дворе и при открытых настежь воротах?

— А, это я знаю, — кивнула Кели. — Это знак того, что в Орден может вступить любой, лишь бы он был здоров и свободен.

— И не имел бы долгов, — добавил Рахан. — И еще семьи.

— А свободен ли человек, который кому-то должен? — возразил Марон. И тут же сам себе ответил:

— Нет, конечно. Он связан обязательством перед своим кредитором. Это, я полагаю…

— Наверное, этот запрет, — подхватила Кели, — идет еще от тех времен, когда… ну… я хочу сказать…

— Короче, — прервал Марон, — когда за долги могли продать в рабство.

Слово прозвучало, как площадная брань. Сама мысль о том, что человека можно продать на базаре, как курицу, не умещалась в голове — настолько она была дикой и омерзительной. Хотя все четверо знали, что это было. Когда-то, давным-давно, но было. И отмене сей факт не поддавался.

— Ладно, — кивнула Кели. — Но мне непонятно вот что: почему рыцарь Ордена дает обет безбрачия? По-моему…

Кели немного помолчала, затем, внезапно решившись, продолжила:

— По-моему, это противоречит главной цели Ордена — защищать жизнь во всех ее проявлениях.

— А по-моему, — возразил Марон, — ты просто путаешь обет безбрачия с обетом целомудрия. Вот это действительно было бы противоречие. Но мы же не даем обета целомудрия, вот ведь и твой отец — рыцарь! И не из худших, если он назначен командором Аралта.

— Хорошо, — вмешался Рахан. — Устав ты как будто знаешь. А скажи-ка мне, пожалуйста, каков путь к Большой Медведице? И кто зовется поводырем Большой Медведицы?

— Путь к Большой Медведице, — ответила Кели, — это прежде всего путь от себя к себе истинному. Человек есть образ мира, и, познавая себя, мы познаем мир, а вместе с миром и Того, кто некогда сказал…

Кели не мгновение запнулась, припоминая слова, затем, закрыв глаза, продолжала:

— Можешь ли связать узел Плеяд,

Оковы