Все началось с развода - Анна Томченко Страница 12

Я не заслужила того, что было сейчас.

— Уходи, — сказала я тихо и зажмурила глаза из-за того, что в уголках проступили слезы. — Я не собираюсь с тобой дружить, тем более я не собираюсь дружить с твоей девкой. Мне плевать, как ты её называешь, а вот то, что вы лезете в мою жизнь, говорит лишь о том, что все очень непросто.

— Ты себя ведёшь сейчас как вредина, как эгоистичная, зацикленная на себе женщина.

— А на ком мне циклиться? На тебе, что ли? — Тихо спросила я и оттолкнулась от кухонного гарнитура, бросила на столешницу полотенце и покачала головой. — Я на тебе зациклена была, большую часть жизни, хватит, Альберт. Я не заслужила такого отношения. Я не заслужила того, чтобы выслушивать бредни твоей беременной девки, сталкиваться где-то с ней и чувствовать, как на мне оседают жалостливые, сочувствующие взгляды от наших общих знакомых, но тебе, конечно, на это наплевать, ты считаешь себя героем, мачо, таким классным папиком, мегакрутым боссом. Как же, вы посмотрите, я ей отжалел с барского плеча и имущество, и машину, и даже содержание. Да только если я сейчас разозлюсь, то все, что ты мне отжалел по доброте душевной, придётся пересматривать.

Альберт нахмурился, напрягся.

Спина выровнялась так, как будто бы у него к позвоночнику был прибит кол.

Я шмыгнул носом.

— Если ты продолжишь в том же духе, то я не буду молчать. У нас не просто так есть срок. Помни про три года. Эти три года я могу использовать. Так что не будет ничего у тебя благородного за душой, не будешь ты выглядеть в глазах знакомых таким хорошим, который не бросил бывшую жену. Нет, ты вдруг окажешься мужиком, который будет сраться с бабой из-за фирмы. Так что не надо. Не надо усугублять ситуацию.

16.

Альберт так саданул входной дверью, что мне показалось, моя бедная лирата которая стояла в прихожей, чуть было всю листву не скинула.

Я зажала пальцами переносицу и тяжело покачала головой.

Господи, когда же этот ад закончится, я реально не понимала, чего добивался Альберт.

Гордей, тихо спустившись со второго этажа, застыл на последней ступеньке и качнулся с пятки на носок.

— Ты не расстраивайся, — произнёс он уверенно. — Не расстраивайся, у него кризис среднего возраста. У него, понимаешь ли, там любовь. Только вот как-то так вышло, что на одной любви далеко не уедешь.

— О чем ты? — Спросила я, переводя взгляд на сына. Снова опустила руки под кран и перехватила тарелку, быстро сполоснула её, чтобы убрать в посудомойку.

— Да я о том, что это пока он в браке был, чувствовал крылья любви. А когда ты не стала ничего противопоставлять этим его отношениям ему стало скучно, то есть по факту, понимаешь, пока он был с любовницей, у него было какое-то там невероятное влечение и так далее. А когда вдруг он оказался свободным, то получил по факту ту же самую жену, только без плюса двадцати с лишним лет вместе, когда знаешь, как человек дышит, слышишь, как человек рядом злится. То есть по факту у него сейчас тот же самый брак, только без плюшек того, что рядом близкий человек. Она не близкая ему, и пока она была в статусе, скажем так, любовницы, его все устраивало, наверное. А потеряв этот статус, она стала обычной.

Я повела плечиком. И запястьем заправила прядь волос за ухо, чтоб не лезло, когда я наклонялась к раковине.

— Гордей, мне абсолютно на это наплевать. Мне не важно, что он испытывал в браке и что он испытывает сейчас. Он ушёл, я не стала его держать, я не стала как-то противиться, затягивать бракоразводный процесс. Нас развели-то в спешном порядке, потому что он торопился.

— Ну а теперь, видимо, пожалел. — Гордей все-таки прошёл в кухню, быстро начал собирать стола. А когда сын оказался возле меня, то легонько толкнул меня плечом. — Эй, ну ты же не собираешься все бросить, как есть. Ты же не собираешься сдаваться.

— О чем это ты? — Спросила я и шмыгнула носом.

— Да я о том, что ты же не сыграешь сейчас в страуса? Не спрячешь голову в песок перед тем, как повеселиться, хорошо?

Мне уже было не до веселья, мне реально не хотелось никуда идти, ни с кем встречаться, ни с кем общаться. Но я понимала, что, если я не пойду, я просто распишусь в том, что да, меня надо пожалеть. Посмотрите, я демонстративно ухожу страдать в уголок.

Чужая жалость мне не нужна была.

— Я видел твоё платье изумрудное, тебе будет очень к лицу, но ты это и сама прекрасно знаешь. И вот ведь, мам в чем отличие тебя и любой другой.

Я непонимающе приподняла бровь, намекая сыну, чтобы он продолжил объяснение.

— Это знаешь, как встречаешь девушку на патриках, спрашиваешь, сколько должен зарабатывать мужик? Она говорит ну, лимонов пять. А на встречный вопрос, а что ты ему за эти пять лимонов дашь? Она стоит и хлопает глазами. Так вот, за эти пять лимонов надо как минимум обладать какими-то особыми талантами, чтобы в какой-то момент мужчина рядом ощущал твою компетенцию, чтобы, когда он подойдет и спросит какой галстук мне одеть, ты сказала бордовый. Ты для папы обладала таким авторитетом, что на все пятьдесять лимонов тянуло. Вот в этом заключается разница женщины, которая ничего не может дать мужчине за его благосостояние, за его статус и тебя.

— Ты что, хочешь мне так иносказательно намекнуть на то, что Элла у него необразованная дура?

— Я не знаю, я же с ней особо не общаюсь. Но если ему по-прежнему важна ты, значит, там что-то не особо клеится.

Мы с Гордеем быстро убрали со стола, привели в порядок кухню. Он знал, что утром, пока я буду собираться здесь, по дому, будут сновать и визажист, и парикмахер, и чтобы не было никаких затыков нужно было все приготовить с вечера.

Проходя мимо спальни сына, уже перед сном, я стукнула костяшками по двери и, заглянув внутрь, уточнила:

— А ты сам то во сколько приедешь?

— НУ, к началу? — Пожал плечами Гордей, и я вскинула брови.

— А как же то, что у тебя с собой ни костюма,