Холодное пламя - Мари Милас Страница 11

– Дорогой.

– Да, – кивает Ричард, вручая мне ключ. – Не каждый родитель в нашем городе может позволить оплачивать своему ребенку столь дорогое хобби, которое не факт, что станет профессиональным занятием.

– Но я видела, что многие твои ученики выступают в других штатах и даже странах. У вас есть спонсоры?

Ричард потирает висок, тяжело вздыхая.

– Да, есть немного.  – Он отходит от двери, пропуская меня в раздевалку. – Эта  комната только твоя. Ученики переодеваются в другом месте. Я подумал, что тебе будет неловко… ну знаешь, наши люди не привыкли держать язык за зубами, – усмехается он.

Я не могу удержаться от улыбки. Так уж вышло, что мой голый зад уже был продемонстрирован одному из жителей Флэйминга. Пройдя в небольшую комнату, переделанную в комфортную раздевалку с душем, шкафами и сушилками, начинаю доставать из сумки вещи.

– По поводу оплаты, – продолжает Ричард. – Ты сказала, что тебе не нужна зарплата. Лишь мои уроки и я в качестве тренера на чемпионате.

– Все верно. – Я сжимаю в руке туфлю, скользя пальцем по атласной ткани на каблуке и цепляя ногтем прозрачный накаблучник.

– Но это несколько месяцев твоей работы. Тяжелой работы. Я знаю, что согласился быть твоим тренером только при условии того, что ты поможешь мне… но кто отказывается от денег?

Тот, кто большую часть своей жизни прожил без пенни в кармане. Сейчас я не нуждаюсь в деньгах. Работая каждый божий день с восемнадцати лет, я заработала достаточно, чтобы пару лет назад инвестировать в то, что приносит прибыль. Возможно, это не золотые горы, но этого достаточно для комфортной жизни. Я всегда боялась оказаться на дне Лондона – ровно там, откуда меня достали новорожденной, – поэтому мои выигрыши и гонорары всегда отправлялись под процент в банк.

Помню, как еще в пять лет, после того, как девочку из моего приюта забрала обеспеченная семья и подарила ей огромный розовый дом для барби, я пообещала себе ни в чем никогда не нуждаться. Ни от кого никогда не зависеть. Первое, что я сделала, когда вышла из приюта – купила себе миндальное молоко и чертов дом для барби.

– Ричард, мне правда не нужны деньги. Просто… не отказывайся от меня. Мне важно… – чтобы именно ты от меня не отказался. – Выиграть.

– Будь готова через десять минут. У тебя две группы, – он постукивает по косяку и перед тем, как уйти добавляет: – а затем посмотрим насколько ты готова к Европе, чемпионка.

Пора начать вести список прозвищ, которыми меня наименовали во Флэйминге.

Чемпионка. Именно от Ричарда это слово звучит для меня по-особенному.

* * *

По моей голой спине и лбу градом стекает пот. Не думаю, что хоть раз за всю историю своих тренировок, которые иногда были убийственными, уставала так сильно.

– У тебя завал на завале, Лили! – рявкает Ричард. Он больше не тот уравновешенный интеллигентный мужчина. Теперь он рычит на меня при каждом неверном вздохе.

– Я не привыкла танцевать одна, – пыхчу я, останавливаясь.

– У тебя была травма? Ты плохо контролируешь вес на принимающую ногу. – Он отталкивается от станка и направляется ко мне. Звук от каблуков на его туфлях эхом разносится по залу. Стоит отметить, что этот человек действительно очень много вложил в студию. Тут великолепная акустика, пол и зеркала расположены так, что даже при вращении, я не теряю себя из вида.

– Два года назад у меня было смещение части позвонка. Я ходила на физиопроцедуры и последний сезон была на обезболивающих. – Ричард слушает меня и с каждым словом хмурится все сильнее. Я поднимаю руки, как бы защищаясь. – Я все вылечила и теперь все в порядке. Насколько это возможно. Просто когда я танцую одна, то…

– Тебе не на кого опереться.

Как универсально звучит эта фраза.

Всю жизнь я хотела на кого-то опереться. Знать, что меня поймают. Может именно поэтому я всегда танцевала в паре?

Я вздыхаю, ковыряя каблуком пол.

– Не порть мой паркет, – ворчит Ричард.

Он хватает меня за руку, дергает и задает направление для моего вращения.

– Ча-ча-ча на три.

– Но это же сальса.

– Я сказал, ча-ча-ча на три.

– Ладно, – фыркаю я, и следую за ним. По привычке мои ноги все равно придерживаются четвертого счета.

Ричард кричит:

– Ча-ча – два – три.  Просто подстрой дыхание и попробуй замедлиться.

Я делаю как он говорит, и постепенно у нас получается, что-то между классическим ча-ча-ча и сальсой. Безусловно, это больше импровизация, но она позволяет мне слегка разгрузить поясницу и не чувствовать себя такой незащищенной. Это подтверждается, когда Ричард отпускает меня, позволяя продолжить в одиночку.

– Нужно будет заменить наконечники на каблуках. На днях я буду делать заказ для подростковой группы и куплю тебе более широкие. Это повысит устойчивость.

Я киваю, делая шоссе3 в сторону и завершая танец вращением.

– Понятия не имею как мне это сделать. Я чувствую себя слишком незащищенной, когда танцую одна. Они посмотрят на меня и подумают, что я…

– Сейчас ты хорошо справлялась, – замечает Ричард. – Не думай, что тебе нужно кому-то доказать, что ты можешь это сделать. Просто танцуй даже если это третий счет, а не четвертый.

– Тебе прекрасно известно, что судьи не оценят мою импровизацию. Там это так не работает. Множество других танцоров всегда лучше и талантливее тебя. Они лучше считают. Ярче улыбаются и не поют песни, во время танца. Я постоянно не могу удержаться от того, чтобы не напевать себе под нос.

– Я тоже всегда подпеваю. Меня часто за это ругали. – Ричард улыбается, его ямочка на щеке посылает волну тепла в мою грудь.

– У тебя ямочка только на одной щеке… Это забавно, – непринужденно пожимаю плечами.

Мы направляемся к выходу из зала, выключая свет и колонки по пути.

– Да, в моей семье это отличительная черта. Передается от мужчин к… мужчинам. – Он хрипло посмеивается. – Может, конечно и женщинам, но в последние несколько десятилетий в роде Мерсер рождались только мужчины.

Не только.

Я киваю, обхватывая себя руками, потому что россыпь мурашек покрывает кожу.

Лола уже буквально спит на стойке ресепшена, но до последнего пытается что-то прочитать на страницах книги с изображением полуголого хоккеиста на обложке.

У меня есть такая же.

Его зовут Джексон. И он в моем гареме книжных мужчин.

Я ухожу в раздевалку, принимаю душ и переодеваюсь, с