Уральский следопыт, 1958-09 - Журнал «Уральский следопыт» Страница 5

местечка через два-три дня и разыгрался роковой бой. Глеб отсчитал еще пятьдесят километров на восток и между двумя линиями вписал круг с поперечником в пять сантиметров. Подсчитал села, оказавшиеся в нем. Получилось не очень много – всего двадцать. В каком же из них был последний бой? Если пойти на лыжах, от села к селу, можно за две недели побывать везде.

Но кто захочет, кто сможет искать знамя? Искать упорно, настойчиво. Найдутся такие люди. Обязательно найдутся!

С этими мыслями Глеб пришел к Костиному дяде. Доводы Глеба пришлись по душе полковнику в отставке.

– Тут, брат ты мой, уже пахнет реальностью. Это уж не бог весть какая площадь! Сам не найдешь – люди подскажут. Но учти, на твоей карте нанесены не все пункты: сел на самом деле больше. Я достану тебе карту-полукилометровку, по ней проверим.

И действительно, по просьбе Николая Николаевича военком Пирин показал Глебу необходимые листы карты – пятьсот метров в сантиметре – и серьезно сказал:

– Это наша область. Вздумаете отправляться в поход – заходите. Напишу письма районным военкомам. Они вам помогут. В районах легче.

Весь вечер Глеб просидел в кабинете военкома. Пятисантиметровый круг на десятикилометровке, перенесенный на новую карту, вырос в двадцать раз. В нем оказалось сто тридцать девять населенных пунктов, и в половине из них – ветряки и силосные башни. Правда, не все башни стояли у развилок дорог, а многие ветряки располагались в крупных селах, которые Глеба не интересовали.

И Глеб опять засомневался: можно ли на самом деле разыскать знамя? Он пришел домой поздно, лег, не захотев ужинать, долго не мог уснуть, и ночью его мучили кошмары: снились бесконечные полотнища карт, на них стоял лес из ветряков, все они крутились в разные стороны, а Глеб шел от ветряка к ветряку, спотыкался, падал и снова шел, шел. Страшный сон.

Назавтра Глеб получил тройку по физике и двойку по алгебре и не удивился, когда его вызвали к директору школы.

– Вы что же, Кемчугов? – строго сказала ему директор. – Вы – единственный сын у матери, она только что не молится на вас, а вы!… Поройтесь в памяти, когда-либо у вас бывали тройки? – Директор мягко постучала пальцем по столу. – Не исправите – пеняйте на себя. Я вынуждена буду запретить кружок следопытов. Делу время – потехе час.

– Это не потеха, – пробурчал Глеб. Но добавил твердо: – А отметки я исправлю. Даю слово.

– Я понимаю, понимаю, – сказала директор другим тоном, встретившись взглядом с глазами Глеба. Глаза были спокойные, суровые, глаза взрослого человека. И она проговорила: – Не за горами каникулы, тогда и действуйте, ищите…

– Спасибо! – воскликнул Глеб и опрометью выбежал из кабинета директора. Он последнее время так переживал свои следопытские неудачи, что забыл о каникулах впереди. Каникулы! Вот когда в распоряжении Глеба будет целых две недели!

Он сдержал слово и вскоре исправил плохие отметки. А тут и пришло письмо из Алма-Аты. В нем сообщалось, что разыскиваемая Тамара Алексеевна Антрова в 1948 году выехала на родину, а куда – неизвестно. И у Глеба окончательно сложился план действий. Даже когда Дина предложила написать во все сельские школы того района, где, как думает Глеб, шел последний бой взвода, написать подробно, акт сфотографировать и тоже послать, Глеб отверг ее замысел.

– Нет, – сказал он. – Не будем. В каникулы я побываю у Мосеева на станции Озерки. А потом решим.

И, главное, Светлана согласилась с Глебом:

– Правильно, Дина, он задумал. Пусть. А летом организуем поход по следам взвода и будем искать… Я поехала бы с Глебом в каникулы, да, сами знаете, мама в командировке, а на моих руках сестренка и братик…

– Я поеду один, – твердо сказал Глеб. – Возьму лыжи и поеду. Мне легче. Коля занят своими рисунками, у Толи зимние автогонки, у Жоры пальто ветром подбито, на «рыбьем меху», а Костя – в комиссии: елку малышам делает. В общем, еду.

Дина обиженно надула губы, не говоря ни слова, схватила сумку с книгами и выбежала из класса.

– Ай, маменькина дочка! Не обращай на нее внимания, – успокоил Глеба Костя.

19. В Озерки

Провожать Глеба на вокзал пришли все следопыты, кроме Дины. «Обиделась», – подумал Глеб. А ведь и собрать складчину на билет Глебу взялась Дина, и билет на поезд покупала она. Говорили о всяких пустяках, как это бывает при расставаниях, когда все уже переговорено. Пришли на вокзал поздно, за несколько минут до отхода. Глеб еще раз проверил в карманах, все ли взял с собой, что нужно. Накануне он был в военкомате, и Пирин дал ему письма двум военкомам. В бумагах была фраза: «При нужде оказать помощь товарищу Кемчугову Глебу Игоревичу», и Глеб немножко гордился, что его величают по отчеству в официальных документах. Но о письмах он никому, кроме матери, не сказал. Решил, что при неудаче насмешек меньше будет…

Объявили по радио об отходе поезда. Глеб вскочил на подножку, замахал рукою и, глянув вдоль перрона, увидел: расталкивая провожающих, бежит Дина в лыжном костюме, с рюкзаком за плечами, с лыжами под мышкой. Поезд тронулся. Дина сунула лыжи Глебу и, запыхавшись, кое-как успела ухватиться за поручни.

– Уф! Чуть не опоздала.

Глеб, едва не сбив с носа свои очки, поддержал ее, помог взобраться в тамбур вагона.

– Ты это куда?

Дина сделала вид, что удивлена вопросом:

– Я?… В Озерки… Можно с тобой? А не хочешь – поеду одна. Подумаешь! – и тоном заговорщика добавила: – Я маме сказала: «Отправляемся всем классом». Иначе не пустила бы.

На уплывающем назад перроне кто-то восторженно присвистнул, кто-то крикнул:

– Ай да Динка!

Дина помахала ребятам и крикнула:

– Постарайтесь не попадаться на глаза моей маме!… Потом объясню-ю-у!…

Поезд помчался. Быстро промелькнули городские окраины. За стеклами, разукрашенными причудливыми холодными узорами, вскоре побежали заснеженные поля. Монотонно стучали на стыках колеса. Сидя в вагоне, Глеб молчал. Он с притворной внимательностью читал старую газету, оставленную кем-то на столике, и думал: как быть? Дина могла нарушить все его планы.

А его неожиданная спутница то увлеченно поглядывала в окно, то заговаривала с другими пассажирами, быстро перезнакомилась с соседями и не обращала на Глеба никакого внимания.

Прошло несколько часов. Вечером появился проводник с постельными принадлежностями в руках. Глеб достал из кармана книжечку, взглянул на часы и, ни к кому не обращаясь, громко сказал: