Альманах «Российский колокол» № 4 - Альманах Российский колокол Страница 25

class="p1">– Да подожди ты работу искать, много ли сейчас найдешь, в кризис-то, у тебя же талант к рисованию, – оживилась жена. – Иди с альбомом в церковь и срисуй разные лики святых, а я выставлю их на своем прилавке, когда хозяин отлучится куда-нибудь, и посмотрим, что будет. А если в церкви не позволят, то у меня отложены деньги на черный день, купим альбом с изображением святых – только работай. А для начала нарисуй во весь лист лик Николая Чудотворца.

Деловая жилка у Зины определенно имелась.

– Наверное, ты права, я уже месяц как по заводам бегаю, а так работы и не нашел. Кстати, иконы пишут, а не рис уют.

– Ну вот и напиши, – быстро нашлась жена, что сказать.

Наутро супруга отправилась работать на рынок, взяв с собой рисунок, а Геннадий отправился в ближайшую церковь, взяв с собой дочкин альбом для рисования, благо он был еще почти пустой. Он решил написать распятие Иисуса и только удобно устроился у колонны храма так, чтобы она скрывала его наполовину, достал альбом, карандаш, как тут же услышал спокойный голос местного батюшки:

– Не подобает в храме прятаться за колонны. Выйдите из укрытия, встаньте, как вам удобно, и пишите спокойно, только благословения в следующий раз спросите, – и перекрестил альбом, – дело это богоугодное, что ж скрываться. Только не во время службы. Дайте-ка мне, пожалуйста, ваш альбом посмотреть.

– Дочери младшей это альбом, а моя только одна страница, – ответил Геннадий.

– Вот и дайте эту страницу посмотреть, – настаивал батюшка.

Геннадий вытащил ее из альбома и подал священнику. Тот, в свою очередь, достал из сумки лист бумаги и приложил к первому листу. Видно было, что писала одна и та же рука.

– Я через рынок часто иду, зелени свежей купить. Вот и увидел ваш рисунок, – сказал батюшка. – Очень был удивлен, увидев лик Николая Чудотворца в таком месте, но и душа возрадовалась: много народа, лик лицезреть будут даже иноверцы. А за прилавком, значит, ваша супруга стоит? Я правильно понял?

– Да! Жить-то надо на что-то, а то вчера и наш завод закрылся.

– Да-да. Знаю, что в стране делается, а сейчас хочу вам сказать, что талант, и большой талант, к иконописи у вас есть. Давненько я не имел радости лицезреть столь мастерскую руку и почувствовать столь открытую Богу душу… Вы верующий? – спросил батюшка.

Геннадий замялся с ответом и старался не смотреть на священника.

– Ясно, – подытожил тот. – А по рисункам видно, что душа к Богу тянется, к вере. Учиться вам надо у хороших мастеров и со священнослужителями, с иконописцами да с монахами пообщаться. Хотите, рекомендацию напишу в один из монастырей, где работает и руководит мастерской иконописи старец Феофан? Мы много лет друг друга знаем, думаю, что он не откажет мне посмотреть ваши работы. На сегодняшний день он считается одним из лучших иконописцев.

– Конечно, хочу! – воскликнул Геннадий и, вспомнив, что он находится в храме, быстро прикрыл рот ладонью. – С женой только надо посоветоваться.

– Вы все о мирском, – сказал батюшка. – А иконописание – это служение Богу, и надо не только хорошо писать иконы, но и жить по христианским законам: изучать Святые Писания, молиться, причащаться… Ну да мастерская иконописи при монастыре, там хорошие учителя – растолкуют. Иконописание это – святое дело, это вера в Бога. Идите, но помните, что обучаться у Феофана – большая честь. Приезжать домой иногда вы сможете: монастырь не так далеко от города находится.

– А сколько времени надо учиться на иконописца?

– Только Бог это знает, – ответил батюшка. – Способности у разных людей разные. Впрочем, Феофан вам все растолкует. Вот теперь все, идите, советуйтесь с супругой.

Зина возражать не стала и даже сказала:

– Ты не обижайся, Геннадий, но я очень устаю, а так – все же на один рот меньше, да и время от времени приезжать домой будешь, переживем как-нибудь эти мутные времена.

Подъезжая и уже даже подходя к тому месту, где должен находиться монастырь, Геннадий поразился тому, что самого монастыря видно не было: видна была только монастырская стена и слышен звон колоколов. Как только он прошел ворота, его взору открылся великолепный вид на белые церкви и все постройки монахов за много сотен лет. Обитель находилась в низине между двух холмов.

Позже Геннадий узнал, что, согласно преданию, уже более пятисот лет назад в пещерах одного из холмов поселились монахи, несущие Руси православную веру. Так началась история этого монастыря.

Воздух здесь был чист и прозрачен, и только легкий ветерок мягкими порывами, непрерывно меняющими направление, продувал всю низину. «Умели выбирать место для монастыря наши предки», – подумал Геннадий. И он вспомнил ту яму, постоянно накрытую смогом, в которой находился завод, где он раньше работал. Остолбеневший, постояв и надышавшись свежего воздуха после нескольких часов сидения в душном автобусе, наконец-то отправился дальше искать Феофана, постоянно спрашивая о нем проходивших мимо него обитателей монастыря.

Феофан оказался в мастерской иконописи. Это был старый худой монах, совсем седой, маленького роста; ряса его была перепачкана красками, и на руках, и даже на бороде тоже была краска. Глаза у монаха были настолько добрыми, что с такими глазами человек должен весь мир любить. Вот в очах и была главная сила Феофана, как узнал Геннадий, пожив в монастыре: когда в разговоре ему надо было убедить собеседника в чем-то своем, а тот не поддавался, взгляд Феофана становился каменным, не от мира сего, и устремлялся сквозь оппонента, наверное, туда, где ему открывалась истина. Может, он мог заглянуть за грань настоящего? Глядя в такие глаза, язык не поворачивался возражать, и спор сам собой прекращался: стороны полюбовно приходили к согласию. Поговаривали, что именно из-за такого его взгляда священники даже высокого чина побаивались ему перечить. Вера в его глазах такая была, что ни дать ни взять апостол Петр – кремень.

«Наверное, через многое прошел этот человек, прежде чем стать таким», – подумал Геннадий.

Посмотрев рекомендательное письмо и рисунки Геннадия, Феофан сказал:

– Знаю я этого батюшку, верю ему – оставайся!

Геннадий не мог скрыть той радости, что охватила его всего до самых глубин души, а немного придя в себя, все же спросил:

– Полагаются ли ученикам какие-нибудь деньги за их работу?

– Монастырь дает нам приют, а монастырская казна кормит и одевает нас. Будь то икона или какая другая работа, поступают заказы обновить или отреставрировать что-то по части иконописи, постоянно церковные лавки нуждаются в нашей работе, у всего есть свой заказчик – он и платит за работу. После принятия заказа и получения благословения