Альманах «Российский колокол». «Новые писатели России». Литературная премия М. Ю. Лермонтова. Выпуск №4 - Альманах Российский колокол Страница 17

случаю – дети здоровячки, никогда ничем не болели, ни одной прививки, ни одного укола, доктора увидели впервые в жизни, придя за справками, которые тотчас были оформлены. У нас на Тюменских Северах достаточно часто и много встречается людей с кристальной чистоты душой, считающие своим долгом: у наших деток, потомства должно быть все – любовь, забота, сказка, романтика, родительская ответственность, будущее – а иначе зачем и для чего жить. Это, похоже, ямальский синдром отношений, притяжения, шлифовки, отбора, преемственности, оставшийся в наследство от первопроходцев. Тюменцы, ямальцы и выходцы из этого края в любых местах, любых условиях – очень быстро находят друг друга, их общение уважительно, содержательно, неповторимо и насыщенно. Что частенько будит зависть окружающих, жителей других территорий – их главная составляющая жизни – «лень и зависть», хотя могут очень многое, поэтому – пусть терпят, учатся, перенимают. Со временем их жизнь тоже может стать сочной и яркой, как все цвета радуги или как у нас северное сияние.

Возможное совпадение имен в этой истории, совершенно случайно, тем более – детки выросли, родители пенсионерствуют на «большой земле» – в общем, другие времена, другие условия.

Анатолий Мерзлов

Родился в солнечном Батуми. Дом, где родился, где прошло детство и юношество, стоял на самом берегу Черного моря. Это морской прибой с самого рождения нашептал мне тайны своих глубин. Романтическое начало, возможно, и зародилось на этих откровениях. Писал в стол со школьной скамьи. Многие рукописи родились в период работы в Новороссийском морском пароходстве в качестве судового механика дальнего плавания. В 90-е годы почувствовал моральное право для открытых суждений и самовыражения. В начале нулевых издательство «Советская Кубань» выпустило в свет первые и самые дорогие мне книги: «Платановая аллея», «Здравствуй, Геленджик», «Счастливчик», «На пути в никуда», «35-й день осени», «Код доступности», «Эта страсть навсегда». В поисках совершенства вступил в Интернациональный Союз писателей. Издательство «Современники и классики» дало свет сборнику повестей и рассказов «России ивовая ржавь», роман «Русское счастье». Издан роман «Не американская трагедия». В альманахе «Российский колокол» печатается подборка рассказов. Дипломант литературных конкурсов.

А материала в душе еще так много – невысказанного и, на мой взгляд, очень нужного для обделенного временем поколения. Россия – моя Родина! Россия – моя любовь! Россия – мой вдохновитель! Россия и моя боль…

От автора.

Произведение издается в авторской редакции.

Нулечка

Глава 1

Разноликий контингент стрип-клуба тонул в клубах одуряющего сизого смога. Задобренные содержимым кальянов, из балконных ниш пялились похотливые прищуры инкогнито ловеласов, определенно с сомнительным прошлым. Освещенный изжелта-красно, в стиле ретро подиум закручивал в вихре обильно сгорающее масло восточных благовоний. Обнаженные, еще не растраченные сочные тела молодых красавиц поочередно, в завершающем апогее страсти пожирались теми, что сверху обладали ими под приправой чадящих кальянов, и другими, что в упор дожевывали их под булькающие в разгоряченных глотках энергетические напитки. В воздухе наслаждений парили блестевшие от пота крутые бедра искусительниц. Рождался сонм эротических фантазий, страсти пухли рельефностью узких брюк.

Примитивность нынешних достижений рождает поиск, ищет отдушину в низменных пристрастиях, и оправдание действует до поры, пока картина не принимает завершенный смысл. Эта категория посетителей прочно застолбила за собой место в будущем «прогресса». Честь им и хвала уже за то, что не мешают другим и находят утеху без насилия в легальном калейдоскопе развлечений.

Духота ночи подходит к концу. Невооруженным взглядом сегодняшний блиц выглядит вполне цивильно. За право обладать мелькают пограничные жесты. Количество и достоинство денег решает, кому обладать в качестве.

Дымили кальяны, сверлили смог благовоний похотливые борзые взоры. Из балконных ниш, дающих основные сборы заведению, на подиум пялились свинячьи глазки властных откормышей. В полумраке зала вскидывались донышки бодрящих баночек. По частоте взлетов донышек и интенсивности задымленности можно судить о достигающих апогея животных страстях. У столба в свете мигающего юпитера ярко-красным атласом отливал ее купальник. Три фосфоресцирующие желтые звезды тремя прелестными принадлежностями кидали в сумрак зала новое созвездие. Вторым посещением пристало судить: накал страстей происходил с ее выходом. Совершенство фигуры и художественный замысел танца плели сюжетную канву для определенно страстной, мятежной, пытливой души. Ее очаровательная ножка взлетела с легкостью крыла птицы, оставив мыслям простор для сокровенных желаний. Ничего двусмысленного из попутной вязи откровенных намеков. Ее глаза бессмысленно упирались в стену смога, без малейшей попытки покинуть пределы своего загадочного ареала. Синхронно с ее судорожным движением по телу прокатилась неудержимая дрожь. Фон аудитории поглотился бесшумными движениями тела – он пропал: ни стона, ни намека. Борзые сами стали дымом, охватывающим в похотливой утехе материальные прелести. Луч прожектора метался, выхватывая места откровенных наслаждений, но примитивный замысел режиссера безнадежно рассыпался в сказке телодвижений. В песне тела главной оставалась она.

Словно поняв это, луч остановился, оставляя возможность созерцать без ограничений, создав четкие границы света и тьмы. В какое-то мгновение луч опустел, и из тьмы, будто из подземелья, ввинтилась в столб мясистая самка, повторяя танец совокупления. Зал загудел обычным своим присутствием. Взметнулись кверху бодрящие донышки партера – верхние ярусы выбросили обильные клубы сизого образования. Ночная жизнь заканчивалась тягучим смакованием обыденного как обязательного гарнира в «кухне» заведения.

Приближается утро – наступает момент истины. Красотки играючи, томно ныряют в разветвления коридорчиков со множеством гримерных, чтобы через какое-то время продефилировать в экстравагантных шелках у подъезда, сопровождаемые одуревшими от ночной атмосферы, чрезмерно суетливыми малыми. Империя утех и легких денег, похоже, поглотила и тех и других без остатка.

Эта вышла одна, пружиня независимой походкой. До судороги знакомой манерностью: гребенкой пальцев откинула с лица пряди светлых, с отливом волос. Если упразднить составляющую встречи – до яркости узнаваема внешне. В лице и фигуре отложилось две тени, две реальности, отбрасывающие на светлеющем асфальте тротуара одну нереальную тень.

– Нуля, как хорошо, что вы одна!..

Упав за руль автомобиля, она измерила меня ЕГО недоуменным взглядом, одарила ЕГО интонацией:

– Нуля? Мы знакомы?

Взгляд ее сменился шутовской поволокой, дополняемый до боли знакомой манерностью. Мысли в голове засуетились: «Надо что-то такое сказать, что заставило бы ее снять ногу с акселератора».

– Я знаю вас с очень юного возраста.

Ее высокомерие сделалось совсем неподдельной тоской.

– Вам не сказали? Дополнительных услуг я не отпускаю!

Ее красивая, налитая, услаждающая грудь при неловком движении распахнулась – в лицо брызнуло золотом медальона. Она не удостоила меня следующим вниманием. Мое существо отскочило от нее, как брызги от раскаленной сковороды. Она манерно вскинула прядь