Альманах «Российский колокол» Спецвыпуск «Номинанты Российской литературной премии» - Альманах Российский колокол Страница 16

ним увидеться. Это и радовало, и настораживало. Они не виделись двадцать лет. Какая она сейчас? Муж? Дети? Фрэнк остановился. Господи, он же ничего о ней не знает! Он не знает, как она жила эти годы. Что помнила и что позабыла из той юной жизни. Он вспоминал ее редко. Когда встречались общие знакомые. Но в последнее время он стал вспоминать и думать о ней чаще. Он увидел ее картины в одной из художественных галерей. Он тогда вздрогнул, когда увидел до боли знакомый пейзаж. В небольшой заводи несколько деревянных лодок. В одной из них – девочка. В ее светлых волосах и на руках сидели бабочки… Эльза всегда любила бабочек. Они вызывали у нее неописуемый восторг, когда садились ей на руки, волосы, платье. Фрэнк с удивлением прочитал под картиной фамилию Эльзы и город их первой любви. Так он узнал, что одна мечта Эльзы сбылась. Она стала художницей. А потом как-то обрывками стала стекаться информация о ее признании, наградах.

Вот и дом Эльзы. Как будто ничего не изменилось. Та же каменная скамья под деревом. Та же клумба с барвинком и карликовыми соснами. Так же звучит музыка из какого-то открытого окна. Фрэнк поднял голову. Верхний этаж. Три окна справа от витража. Он не видел, как открылась дверь и выпустила Эльзу. Какое-то время она молчала, потом позвала:

– Фрэнк! Здравствуй, Фрэнк!

Он опустил меня на землю. Я почувствовала, как дрогнула его рука, когда она его окликнула.

Фрэнк смотрел на Эльзу. Радость сменилась разочарованием. Перед ним стояла женщина с неопределенными формами, в брюках и мягкой шали. От прежней Эльзы были только светлые волосы и бархатистый голос. А он-то помнил ее той милой девочкой, тонкой, хрупкой.

– Ты изменилась. Тебя не узнать. – Фрэнк пытался улыбаться и держаться непринужденно.

– А я бы тебя узнала всегда.

Она приоткрыла дверь:

– Ты зайдешь или пойдем прогуляемся?

– Давай прогуляемся. Тут я видел кафе в двух кварталах. Не помню его что-то.

– Его открыли давно, но тебя в городе уже не было.

Фрэнк взял меня за гриф и сунул под мышку. Мои зажатые струны захрипели. О Фрэнк, осторожней. Не волнуйся ты так! Вот что ты молчишь? Вы идете молча уже квартал!

Тут нарушила молчание Эльза:

– Ты, Фрэнк, как всегда с гитарой. Ты все так же поешь? И мне споешь?

– Где тут петь?! Народ кругом…

Фрэнк осекся и прижал меня еще сильнее.

Интересно, Фрэнк, а зачем ты брал меня с собой, если не собирался ей петь или хотя бы сыграть? Что с тобой? Ты же хотел увидеться с ней! Ты помнишь, как ты ругал себя, как жалел, что тогда.

– Когда осмелею, я спою тебе, Эльза, – сказал Фрэнк, стараясь казаться шутливым и мягким.

Они сидели за уютным столиком. Фрэнк положил меня на соседний стул. Я, конечно же, издала звук, похожий на стон. Чтобы напомнить ему, что кладет он меня сюда ненадолго. Он же обещал ей спеть.

Он налил ей вина, придвинул тарелку с южными сладостями. Эльза смотрела на него и молчала. Она подняла бокал, когда он налил себе и произнес тост:

– За встречу!

– За встречу! И за нас!

Он выпил бокал разом. А она все держала бокал в руках.

– Ну, расскажи мне, как ты поживаешь? Как ты живешь там, где почти всегда тепло? Ты, наверное, уже и забыл, что бывают дожди и ветра.

– Ветра и у нас бывают сильные.

Фрэнк понял, что это прозвучало как-то неприветливо, потянулся к Эльзе и взял ее за свободную руку. Он перебирал ее пальчики и не знал, что сказать.

– Лучше расскажи, как ты живешь.

Он посмотрел на нее. Она прижимала бокал к губам и не пила. Взгляд ее был задумчивым. Словно, вглядываясь в свое прошлое, выбирала достойное событие для представления его Фрэнку.

– Два месяца назад была моя персональная выставка в Вильнюсе. К этому событию была небольшая передача на местном канале. Рассказывали о некоторых моих картинах…

– Да, я видел эту передачу, – перебил Фрэнк. – Ты сама-то как?

Я понимала, что ему хотелось, чтобы она рассказала о себе. А она о картинах, выставке.

– Хорошо. Осенью была неделю в Париже. Невозможная красота! А зимой были в Приэльбрусье. Если помнишь, я всегда хотела увидеть горы.

Она не договорила. Он уцепился за это «были» и тут же спросил:

– С кем?

Она засмеялась, поставила бокал на стол и высвободила свою руку из рук Фрэнка.

– О Фрэнк! Что это ты?!

Эльза подперла подбородок обеими руками. Улыбалась и не отвечала.

Они молчали. Фрэнк потянулся ко мне. Словно за поддержкой. Он погладил мой бок, коснулся струн. Ах, Фрэнк, пауза затянулась.

– Пойдем ко мне, – сказал Фрэнк.

Она тихо сказала: «Пойдем» и встала. Фрэнк сжал мой гриф и демонстративно встал в позу, чтобы Эльза взяла его под руку.

Почти не разговаривая, они дошли до квартиры Фрэнка. Он все так же держал меня головой вниз. И временами сильно сжимал пальцами мое горло. Струны мои от этого словно вросли в гриф и потому не издавали ни звука.

Во время отсутствия Фрэнка в его квартире ничего не изменилось. И все же сейчас здесь было уютнее. Фрэнк поставил меня в угол. Закрыл дверь квартиры и повернулся к Эльзе. Он прижал ее к стене всем телом. И казалось – сошел с ума. Он сильно сжимал ее в своих объятьях и целовал, целовал… А она молчала. Не сопротивляясь, но и не отвечая ему.

Когда он, сильно распалившись, потащил ее за руку в комнату, она только прошептала: «Туфли, туфли» и на ходу пыталась их скинуть.

Из своего угла я не слышала, что Фрэнк шептал Эльзе. Думается, это те самые слова, что она всегда хотела услышать от него. В предвкушении последующей радости я размечталась. Наконец-то все устроится. Все будет, как должно было быть еще много лет назад. Если человек не вмешивается в провидение, то все всегда складывается лучшим образом. Эх, Фрэнк, от любви не убежишь. Стоило тебе уезжать от нее, если не забывается?! Если складываются такие щемящие строки и звуки о любви, разлуке и о Ней?!

Потянуло запахом табачного дыма. Значит, Фрэнк закурил. Что же ему сказала Эльза? Наверное, она сейчас улыбается. Смотрит на него, опершись на локоть, и улыбается.

Послышались непонятные звуки, и в проеме двери появился Фрэнк. Он был в одних брюках. Без рубашки. Он прошел к окну и долго смотрел в него, засунув руки в карманы. Я замерла в своем углу и боялась,