Традиции & авангард. Выпуск № 2 - Коллектив авторов Страница 11

Плывет он щепкой одинокой

Средь кораблей многоэтажных

И Срубову смешно немного

Глядеть на едущих и страшно

Красны их потненькие лица

Надулись напряжённо жилы

Трубы каракулька дымится

На голубой бумаге жизни

Они рисуют словно дети

Туман зловонный и опасный

Крутые каменные стены

Нависли над рекою красной

Ведьма лохматая навстречу

Широкозада полногруда

И в шерсти чёрной толстый леший

Он по воде идёт вот чудо

И чьи-то руки ноги жилы

И головы торчат как трубы

Все как коряги разложились

И волосы сплелись у трупов

Течёт река течёт кроваво

Несёт божественную щепку

И Революцию внезапно

Он узнает в фигуре женской

От битого стекла предательств

И от стрихнина саботажа

Её рвёт кровью средь ругательств

Она в своей крови и вражьей

Она божественную щепку

Узнала и кивнула с нами

Она на мир смотрела цепко

Большими гневными глазами

7

Из ямы кто-то закричал: «Товарищи, добейте!»,

И далеко за облаком светил луны желток.

Вот осветил он мертвое лицо белогвардейца.

Родись, роди и умирай – закон земли жесток.

Вот человек, вонзивший телескоп небесной тверди,

Читающий иероглифы и рвущийся вперёд, –

Ну неужели никогда не будет он бессмертен?

Родись, роди и умирай, трудящийся народ.

Работать, жить, искать, страдать, любить и ненавидеть,

Учиться, массу опыта и знаний накопить –

И стать зловонной падалью и смерть свою увидеть.

Какая же нелепость, нелепость эта жисть.

Научит революция, как умирать с достоинством.

Вот освещённая луной шеренга голых тел,

Безмолвная, спокойная, как ангельское воинство.

Родись, роди и умирай – а ты чего хотел?

8

Срубов идет в театр

На гастроли новой балерины

Советский охранник красный жандарм

Шепчут ему в спину

Зрителям нечего делать

Зрители сотни глаз

Сотни лорнетов за Срубовым следом

О Срубове сотни фраз

Предгубчека хозяин подвала

Первый грабитель губпалач

Отдыха требует мозг усталый

Срубов Срубов давай поплачь

Бесплатные зрители советского театра

Советские служащие знаю я вас

В шинелях жакетах из ондатры

Таращат бинокли выцветших глаз

Доносы вы пишете друг на друга

От меня шарахаетесь как от нечистого

Кричите смерть врагам революции

А сами брезгуете чекистами

Сторонятся чекистов сволочи сучки

Для вас чекисты второй сорт

Вы лицемеры подлые белоручки

В теории признаёте террор

Вы нас не любите чернорабочих

Работы не любят в вашей среде

Нам грязь говно и кровавая рвота

Вам чистота всегда и везде

Вы меня всегда сторонитесь

А мы палачи имеем право на жизнь

Да я палач не прекрасный витязь

И вами за это должен быть уважим

Полина Жеребцова

Полина Жеребцова родилась в 1985 году в Грозном и прожила там почти до двадцати лет. В 1994 году начала вести дневник, в котором фиксировала происходящее вокруг. Учёба, первая влюблённость, ссоры с родителями соседствовали на его страницах с бомбёжками, голодом, разрухой и нищетой.

В 2002 году семнадцатилетняя Полина Жеребцова начала работать в одной из грозненских газет в должности журналиста. Писала статьи, фельетоны, очерки, проводила расследования, вела поэтическую страницу. Публиковалась в различных СМИ в республиках Северного Кавказа, в журналах «Знамя», «Большой город», «Дарьял», «Отечественные записки» и других.

Автор книг «Дневник Жеребцовой Полины», «Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.», «Тонкая серебристая нить», «Ослиная порода». Проза переведена на французский, украинский, немецкий, болгарский, чешский, польский, словенский, португальский, финский, эстонский, литовский, латышский и другие языки.

Член Союза журналистов России, финского ПЕН-клуба. Лауреат международной премии им. Януша Корчака сразу в двух номинациях (за военный рассказ и дневниковые записи). Финалист премии Андрея Сахарова «За журналистику как поступок». С 2013 года живет в Финляндии.

45-я параллель

Документальный роман, основанный на личных дневниках автора 2005-2006 годов

Продолжение. Начало в № 1

Часть вторая. «Алая роза»

Пылинки, приняв форму миниатюрных галактик, стремительно вращались в потоке солнечного света. Перелетая с места на место по книжному складу, где было назначено собеседование, «галактики» мгновенно попадали в нос, глаза и уши, отчего я начала чихать.

Ко мне навстречу вышел статный господин с остроконечной бородкой, в костюме-тройке. Он был подтянут, серьезен, а серебряные кудри на его голове прикрывала кипа – еврейская шапочка из белого атласа, расшитая золотой нитью. Он пригласил меня сесть напротив, поправил галстук и надел пенсне.

– Меня зовут Ян Рафаилович. Я задам вам несколько волнующих меня вопросов.

– Хорошо.

Отправляясь на поиски работы, я впервые сняла большой платок и сделала завивку. Вместо длинного просторного балахона надела юбку миди и блузку розового цвета – подарки Эльвиры.

– Паспорт в порядке. Ставропольская прописка есть. – Ян Рафаилович внимательно рассматривал мои документы. – Давно уехали из Чечни?

Я вспомнила совет девочки Кристины о том, что о месте рождения лучше молчать или объяснять очень скупо.

– В войну я была ребенком.

– В роду есть евреи?

– Есть. Бабушка по отцу.

– Ваша любимая книга?

– «Цветы для Элджернона». Дэниел Киз.

– А из советских?

– «У войны не женское лицо». Светлана Алексиевич.

– Хм, хм. – Пожилой господин задумался, а затем опять задал вопрос: – Вы умеете хранить тайны?

– Я человек честный, – ответила я, поражаясь тому, насколько Ян Рафаилович внешне похож на Дон Кихота.

– У нас тройная бухгалтерия. Одна – для нас, другая – для налоговых органов. Третья – по плану В.

– Третья? – удивилась я.

– Вы по молодости и наивности можете решить, что в этой стране кто-то иначе живет. Я вам сразу говорю как есть, а другие потом скажут, когда поздно будет.

– Я к вам продавцом прошусь в магазин. Как меня ваши аферы будут касаться?

– Эх, молодежь,